Благочестивая сеньора Петренка возникала каждый раз, когда сюжет заходил в тупик и требовал появления "deus ex machina", "бога из машины", разрешавшего все хитросплетения и выводившего историю на иной уровень запутанности.
Гадалка закатывала глаза и говорила, что беспокоиться не стоит: девочка ваша жива, ей ничего не грозит, она в полной безопасности.
Потом сеньора Петренка смачно целовала распятье и гордо удалялась.
Чем сериал закончится, чем сердце успокоится, никто не знал.
Озвучание гнали как на перекладных, серию за серией. Режиссер
Темиров (нечёсаная бетховенская шевелюра, массивный, как старинное пресс-папье, лоб, мясистый нос, чувственные губы) приносил сценарные распечатки (кипы листов) за пару дней до записи, раздавал актёрам для ознакомления. Макарова штудировала их вечерами, вместо того, чтобы сидеть в интернете и следить за развитием событий в "Живом журнале", другие, более опытные её коллеги порой читали с листа, демонстрируя мнимую виртуозность. А Макаровой нравилось погружаться в сырой материал этой неправдоподобной истории, готовиться к сеансам записи, проживать "предложенные обстоятельства" едва ли не всерьёз.
Она стала замечать, что реальность снова стала многослойной: в ней словно бы появился ещё один, дополнительный коридор, в котором постоянно развивался сюжет "Кровавой любви". И она наблюдала его одним глазом, время от времени подлавливая себя на том, что думает о персонажах сериала, как о живых людях.
15.
Иногда озвучание затягивалось далеко за полночь. И тогда Темиров или
Дима Шахов отвозил её домой на автомобиле. Работали много, там же ели и пили, в свободное время заводили романы или интриговали. В студии, короче, царила нормальная творческая обстановка и Макарова с удовольствием варилась во всём этом.
Даже завели кухарку – злобную горбунью Анну Львовну, которая, видимо, специально готовила отчаянно пахучие блюда. Запах их пропитывал все помещения телеканала, смешивался с запахами табака и пота и висел грозовой тучей в коридорах. Личной жизни у практически лысой Анны Львовны никогда не было, поэтому всю свою энергию и рвение она посвящала работе. Неаккуратная Анна Львовна в засаленном переднике была постоянным объектом насмешек всего коллектива из-за своей любви к сериалам; злые языки говорили, что раньше она работала кондуктором в пригородной электричке, а кухарить пошла для того, чтобы вперёд соседок по подъезду узнавать подробности из чужой, заграничной, жизни.
Для начала Макаровой, как "молодому специалисту", поручили небольшую роль. Однако со временем её сеньора Петренка вышла на первый план и оказалась подлинной матерью несчастного мальчика, влюбившегося в свою родную сестру. Таким образом, миф об их родстве и греховности связи был рассеян, дети уже начинали готовиться к свадьбе, когда из многосерийного забвенья возник законный супруг некогда похищенной девушки – злодей и развратник с мелкими чертами лица, дядюшка Ингвар.
Нечистый на мысли и на руку дядюшка Ингвар (его и озвучивал Дима
Шахов) имел несколько рабочих кабинетов, за каждым из которых были закреплены свои наложницы. Он заводил своих любовниц везде, где только можно было, не гнушаясь ни шантажом, ни подкупом, ни приторной лестью. Каждой девушке он обещал жениться, но потом, когда несчастные создания пытались заявлять о своих правах, подстраивал неприятные истории (дядюшка Ингвар ехидно называл их "авантюрами") – автомобильные катастрофы, например. Или просто подсовывал им своих заместителей, чтобы войти в "нужное время" и застать изменников "с поличным". Даже странно, как тонкая и ранимая девушка, главная героиня сериала, смогла когда-то попасть в его липкие лапы. Видимо, по молодости, да по недомыслию… "Любовь не бросишь в грязный снег апрельский", – вздыхала по этому поводу Макарова.
16.
Потому что роль сеньоры Петренки возрастала от эпизода к эпизоду – именно она и становилась главной силой сопротивления похотливым и бессовестным замашкам дядюшки Ингвара, только она одна и могла вывести зарвавшегося подлеца на чистую воду.
Каждый день кипы листочков, которые Темиров выдавал Макаровой, росли, утолщались. Макаровой нравилось играть роль "первой скрипки", хотя увеличение объёма говорения давалось ей с трудом. Часами она простаивала у микрофона, нервно затягиваясь в перерывах между репликами. Негласно устроенное соревнование требовало от актёров максимальной синхронности, "попадания в рот" персонажей. Темиров страшно ругался, кричал и рвал на себе волосы, если синхронность заметно нарушалась.
Впрочем, полного слияния перевода и игры мексиканских актёров достичь было невозможно, и он хорошо понимал это. Но, с другой стороны, Темиров знал, что если с самого начала не задать точные и чёткие критерии работы, текучка способна разрушить любое, даже маломальское качество озвучания.
Первые свои реплики Макарова переписывала по несколько раз, благо их было немного. Она даже брала домой видеокассеты с сырым материалом и тренировалась перед видеомагнитофоном. Но чуть позже количество откликнулось качеством, попадание пришло "на автомате", и неврастеник Темиров хвалил её на летучках перед началом записи всё чаще и чаще.
Раз в неделю приходила гендиректорша канала – эффектная блондинка
Надежда Рудольфовна Кротова, высокая и вальяжная, сама "принимала работу", и тогда серии шли в эфир. Или не шли, если ей что-то не нравилось. Тогда забракованные эпизоды переписывались заново,
Темиров скрежетал зубами, а актёрам приходилось оставаться на ещё одну смену.
К приезду начальницы все готовились, приводили себя в порядок, а
Анна Львовна стряпала особый "ланч", без привычного густого запаха и специй.
17.
Макарова так и не сошлась ни с кем из коллег накоротке, сначала робела, затем погрузилась в огромное количество текста, не успевала отдохнуть, разрывалась между заботой о муже и новой работой. Стала не высыпаться, а в таком состоянии – ну какое может быть общение?
Возле неё всё время крутился, оказывал знаки внимания Дима Шахов – на правах старого знакомого, который и привёл её на студию, он делал какие-то замечания или же попросту развлекался бессодержательным трёпом.
Однажды Макарова спросила его, почему он не позвал на озвучание
Марию Игоревну, ведь соседка загибается без работы в одиночестве, но
Дима махнул рукой.
– Да звал я её, звал. Самой первой. Гордая она, отказалась. Сказала, что не с руки ей растрачивать ремесло в коммерческой подделке.
– А разве в театре у неё много работы? – удивилась Макарова. – Для чего ей тогда себя беречь?
– Да непонятно, для чего. Она же там не работает, но служит.
Прекрасному. – Шахов многозначительно поднял палец. – У каждого из нас свои заморочки, свои тараканы в голове.
– Это точно. – Макарова вспомнила, что недавно снова видела на кухне таракана. Наводить порядок дома ей теперь было некогда, а вокруг больного всегда грязно – крошки, мусор…