– Можно? – спросила она.
– Именно за этим вы сюда пришли?
Губы ее чуть подернулись улыбкой – весьма двусмысленной улыбкой. Катя потянула за ленту, и та поддалась ей почти без усилий. Тодд почувствовал, что бинты ослабли. Еще одно движение – и уже ничего нельзя будет исправить. Уставившись на женщину во все глаза – в этот долгий миг, предваряющий ее решающий жест, – Пикетт задавал себе один вопрос: отвергнет она его или нет, когда увидит опухшее, с многочисленными шрамами лицо. На ум ему сразу пришла сцена тихого ужаса, которая не раз являлась его внутреннему взору с тех пор, как Берроуз закончил творить над ним свое грубое дело. Устрашившись видом его лица, Катя Лупеску – живое воплощение многократно представляемой им героини – в отвращении шарахается прочь от того, что некогда возбуждало ее любопытство. Он же, чудовище, будучи не в силах вынести презрение дамы и охватившую его ненависть к себе, приходит в неконтролируемое бешенство…
Но отступать было слишком поздно. Катя уже снимала бинтовую повязку, аккуратно отделяя ее от поврежденной кожи.
Его обнаженное лицо ощутило ночную прохладу воздуха, но еще большей прохладой повеяло от испытующего взгляда Кати. Бинты упали на пол. Теперь он чувствовал себя таким уязвимым, каким еще никогда не был в жизни, – куда уязвимее, чем в самых страшных кошмарах.
Она не ужаснулась. Не вскрикнула и даже не вздрогнула. А просто уставилась на него ничего не выражающим взглядом.
– Ну? – не выдержал он.
– Конечно, ваше лицо превратили в кашу. Но это заживет. И если для вас хоть что-то значит мое мнение, скажу, что все закончится хорошо. И далее очень хорошо.
Улучшив ракурс, Катя стала всматриваться в его лицо более подробно. Провела взором вдоль линии скул, потом по изгибу висков вверх.
– Но ваше лицо никогда не будет по-прежнему безупречным, – заявила она.
У Тодда свело в животе. Вот она, горькая правда, которую никто не хотел признавать, даже он сам. Его испортили – возможно, совсем чуть-чуть, но вполне достаточно, чтобы низвергнуть с пьедестала славы. Его замечательное, драгоценное лицо, красота которого превратила Тодда Пикетта в кумира миллионов людей, было непоправимо испорчено.
– Знаю, – заметила Катя, – вы сейчас думаете, что жизнь больше не имеет смысла. Но вы не правы.
– Откуда, черт побери, вам знать? – вскричал он, потрясенный открывшейся ему жуткой правдой и одновременно взбешенный откровенностью Кати.
– Потому что я видела всех великих звезд в мрачные минуты их жизни. Поверьте, даже самые сильные из них, когда их карьера подходила к концу, пожимали плечами и говорили: что ж, выходит, мое время прошло.
– И что с ними было потом?
– Прислушайтесь к себе! С потерей славы жизнь не кончается. Конечно, это будет другая жизнь, к которой нужно приспособиться. Но у людей всегда есть возможность обрести очень хорошую жизнь…
– Не желаю я этой хорошей жизни. Хочу жить, как жил.
– Увы, это невозможно, – просто ответила ему Катя. Слишком давно Тодду никто не говорил, будто бы что-то ему не по плечу. Очевидно, поэтому ее заявление возымело на него столь сокрушительное действие. Гнев охватил его внезапно. Схватив женщину за запястья, он резко отстранил ее руки от своего лица и едва поборол в себе желание ее ударить, чтобы навсегда выбить из Кати эти глупые слова.
– Вы сумасшедшая! – в ярости выкрикнул он.
– А разве я не предупреждала? – отозвалась она, больше не делая никаких поползновений, чтобы прикоснуться к нему еще раз. – Подчас по ночам на меня нападает такое безумие, что впору повеситься. Однако я этого не делаю. И знаете почему? Я сама создала для себя этот ад. Так кому, как не мне, в нем жить?
Тодд ничего не ответил, он все еще не мог прийти в себя от гнева, который пробудили в нем слова Кати.
– Понимаете, о чем я говорю?
– Думаю, я понял ваш совет на ближайшую ночь, – сказал он. – Только почему бы вам не убраться туда, откуда вы пришли…
В этот момент раздался голос Марко:
– Босс! С тобой все хорошо? Где ты, черт побери?
Тодд обернулся к двери, ожидая, что там увидит Марко – но его там не было. Тогда Тодд взглянул на Катю – или как там эту ненормальную звали. Едва заслышав голос Капуто, она ринулась в дальний конец комнаты, жестом веля не выдавать ее присутствия.
– Все нормально! – откликнулся Тодд. – Где ты?
– У меня все хорошо. Налей мне еще выпить. Я сейчас приду на кухню.
Катя уже успела раствориться во тьме дальней части зала, откуда она впервые появилась перед Тоддом.
– Стойте! – обратился к ней Пикетт, все еще не поборов в себе ярость.
Ему хотелось, чтобы эта дамочка зарубила себе на носу: вновь явиться к нему без предупреждения, подкрасться во время сна или выкинуть еще какую-нибудь чертовщину он ей не позволит. Но Катя молча повернулась к нему спиной, не обращая на его оклик никакого внимания, и Тодду ничего не оставалось, как броситься за ней вслед.
В глубине густого мрака растворилась дверь, и лицо Пикетта обдало ночным воздухом, напоенным прохладой и благоуханием. Он не знал, что в конце «казино» имелась наружная дверь. Не успел он и глазом моргнуть, как Катя, юркнув в нее, оказалась во дворе (он заметил, как мелькнул ее силуэт на залитой лунным светом тропинке), а к тому времени, когда сам он вышел на порог, ее и след простыл. Во всяком случае, кроме трепетавших кустов, в которых женщина скрылась, никаких напоминаний о ее недавнем присутствии не осталось.
Пикетт огляделся вокруг, пытаясь сориентироваться во тьме. Тропинка, по которой убегала Катя, петляя, уходила в гору. Куда она могла деться? Наверняка вернулась обратно в домик для гостей. Где, как не в нем, могла обитать эта сумасшедшая? Так или иначе, это легко проверить. Завтра же он пошлет туда Марко, и тот вышвырнет ее вон.
– Босс?
Он вернулся в «казино» и обвел взглядом комнату, в которой недавно рисовал в воображении картины прелюбодеяний Кати. Как ни странно, отчасти он ей поверил. Во всяком случае, об этом свидетельствовало его мужское достоинство.
В конце зала стоял Марко.
– Что, черт побери, здесь происходит? – спросил он.
Не откладывая в долгий ящик, Тодд собрался было выложить ему все начистоту, чтобы тот лично разобрался с особой, вторгшейся на чужую территорию и скрывавшуюся где-то на горе. Однако внимание Марко неожиданно привлекло нечто, валявшееся на полу. Как оказалось, это были бинты с лица Тодда.
– Ты их снял? – удивился Марко.
– Да.
Тодд вспомнил, с какой нежностью Катя смотрела на него – просто и не давая никакой оценки, – и гнев его стал постепенно таять.
– В чем дело, босс?