У Зеффера были все основания думать, что его новая знакомая могла не пережить случившегося с ней похищения. Схватив ее и немного подразнив, los niflos – существа чрезвычайно глупые и не умеющие долго сосредотачиваться на одном занятии – скорее всего, перешли к откровенной жестокости. При виде крови они всегда впадали в такое бешенство, что могли наброситься на свою жертву и разорвать ее в клочья.

Именно этого и боялся Зеффер.

Но почему-то ему все-таки казалось, что толстушка жива. Очевидно, потому, что с тех пор, как она повстречалась Виллему в каньоне, до него ни разу не доносились душераздирающие предсмертные крики. С этой женщиной он связывал надежду изменить свое существование к лучшему – надежду, способную хоть на время заполнить его жизнь. Поскольку никаких женских воплей он не слышал, то почти уверовал в то, что в каньоне появился-таки человек, способный разделаться с Катей Люпи.

Глава 2

Разумеется, Тэмми была жива. Сама она узнала об этом только потому, что у нее засосало в животе от голода – единственное достоверное чувство, в реальности которого при данных обстоятельствах она не сомневалась. Все прочее больше походило на ночной кошмар со всеми присущими ему атрибутами, возможно такими же реальными, хотя Тэмми склонна была верить в обратное.

Призрачные похитители затащили ее в дальний конец каньона, лишенный всяких признаков обитания. Это были почти джунгли: густой и колючий кустарник под сенью высоких, раскидистых пальм. Взобраться на деревья было совершенно немыслимо, равно как и сбежать от тех, кто ее сюда завел (если бы даже ей удалось это сделать, нечисть наверняка отыскала бы ее по следу, не говоря уже о том, что окружавшие ее непроходимые заросли не оставляли никакой возможности к бегству). Поэтому Тэмми пришлось глядеть своим мучителям прямо в глаза.

Надо сказать, что хладнокровия ей было не занимать – этот дар она унаследовала от матери. Тогда, когда менее выдержанные люди едва не впадали в истерику, Эдит Хаксли (или мама Эди, как величали ее все мало-мальски знакомые люди) всегда сохраняла завидное самообладание. Чем больше кипятились остальные, тем спокойнее становилась она. Это качество сделало женщину идеальной медсестрой, которой она и проработала всю свою жизнь. Больной, умирающий или просто несчастный человек всегда мог найти в ней изумительного утешителя. «Все хорошо», – говорила она ласковым голосом (еще один дар, переданный по наследству Тэмми). Все ей верили – и происходило чудо. Тех, кто начинал ей верить, постепенно покидало беспокойство, и все как-то образовывалось наилучшим образом. Это было нечто вроде самореализации пророчества.

И вот сейчас, когда Тэмми оказалась в гуще зарослей и бросающего в дрожь кошмара, с его мерзкими голосами, лицами и запахами, она неустанно продолжала твердить мантру мамы Эди: «Все хорошо, все хорошо, все хорошо», – надеясь, что желаемое в конце концов станет явью.

Ее голова до сих пор не оправилась от белой вспышки, ослепившей Тэмми во время похищения и затмившей весь прочий мир, а желудок определенно нуждался в подкреплении. Но, с другой стороны, она была благодарна Богу за то, что у нее остались целы руки и ноги и ей почти не изменил голос. Во всяком случае, когда ей удалось достаточно успокоиться, Тэмми обратилась к тем, кто притащил ее сюда (и до сих пор находился где-то поблизости), тихим, но вполне уверенным тоном, судя по которому, никто не мог бы сказать, что она до смерти перепугана.

– Я была бы не прочь попасть обратно в дом, – заявила она своим призракам-похитителям, – не мог бы кто-нибудь из вас проводить меня туда?

Тэмми внимательно вглядывалась в кусты, а призраки, в свою очередь, молча взирали на нее. Женщина видела, как сверкают их глаза, как отливают белизной их зубы. Кто они такие? У нее возникло впечатление, что их плоть не совсем материальна – вернее сказать, не настолько реальна, как у нее самой, хотя и существует вполне осязаемо и, ко всему прочему, обладает немалой силой. Достаточно было вспомнить, с каким остервенением они подхватили ее у клетки Зеффера и приволокли в этот богом заброшенный закоулок каньона, чтобы понять, что так просто от этих тварей не отделаешься.

– Вы меня понимаете? – все тем же твердым и выдержанным тоном продолжала Тэмми. – Мне нужно вернуться в дом.

Кусты слева зашевелились, и к ней подошла весьма странная особа, впервые предоставив Тэмми возможность подробно себя разглядеть. Несомненно, это существо, по очертаниям смутно напоминавшее человека, было женского рода. Ее обнаженное тело казалось на редкость костлявым, из-под плоти, покрытой каким-то серебристо-серым пушком, выпирали ребра. Передние конечности выглядели исключительно изящными, поэтому правильнее было бы назвать их руками с пальцами, а не лапами с когтями. Однако задние конечности, искривленные, как у собаки, по сравнению с туловищем были чересчур длинными, так что, садясь на корточки, странное создание походило на лягушку.

Но самое отвратительное зрелище являла собой голова твари. Рот у нее был почти такой, как у людей, но скулы, снизу изгибаясь, столь резко выпрямлялись кверху, что черные блестящие глаза, начисто лишенные белков, нелепо выпирали по обе стороны черепа.

Обернувшись к Тэмми, она вперила в пленницу пронзительный взгляд, а почти человеческие уста извлекли некое подобие голоса:

– Нечего нас умолять. Мы все равно тебя съедим.

Тэмми восприняла эти слова со свойственным ей хладнокровием; по крайней мере, со стороны создавалось впечатление, что она ничуть не испугалась.

– Во-первых, я ничего ни у кого не молю, – очень спокойно заявила женщина, – а во-вторых, есть вы меня вовсе не собираетесь.

– Да ну? – возмутился другой голос справа от пленницы.

Тэмми неспешно обернулась в сторону говорящего, как будто не видела никакой надобности торопиться. Второй собеседник, по всей очевидности принадлежавший к сильному полу, также приблизился к ней. Насколько Тэмми могла судить, он являлся одним из тех, кто рыскал меж клетей. У него были невообразимой формы и размеров голова, расплющенный, как у летучей мыши, нос и широкий безгубый рот. Одни лишь глаза были человеческими и на удивление ясно-голубого цвета.

– А что мы с тобой потом будем делать? – спросил он, принюхиваясь к запаху Тэмми; при этом щелки его ноздрей расширились.

– Поможете мне, – невозмутимо ответила она.

Чуть опустив тяжелую голову, призрак уставился на нее исподлобья.

– Мне нужно попасть обратно в дом, – продолжала настаивать Тэмми.

– Ты знакома с той женщиной? – осведомилась женская призрачная фигура.

– Какой женщиной?

– Которая живет в доме?

– Катьйа, – пропищал третий голос из-за спины женщины-призрака.

– С Катей? – переспросила Тэмми.

– Да, – подтвердил мужской призрак, – с Катей.

Он подошел к Тэмми вплотную и принялся обнюхивать ее волосы. Пленница не делала никаких попыток увернуться от его назойливого внимания, несмотря на то, что ее лицо и шея довольно болезненно восприняли прикосновения холодной склизкой кожи существа. Тэмми пыталась держать себя в руках настолько, насколько это было в ее власти, надеясь, что эти уродцы, при всей их эксцентричности, помогут пролить свет на причину появления в этих краях Тодда Пикетта. Раз уж она задалась целью его освободить, то нужно, по крайней мере, выяснить, от чего она собирается его спасать.