— Я знала, что мы выбрали правильно. Ты повела себя, как мы и хотели.
Тесла оглянулась на Томми-Рэя. Он все еще плакал, окруженный пеленой призраков. Но скоро он придет за девочкой, и Тесле некогда развлекать непрошеных гостей. Еще несколько вопросов, и все.
— Кто вы такие?
— Мы — Джай-Вай, — ответило существо. — Меня зовут Рар Уту. А Хахе и Йе ты уже знаешь.
— Это мне ни о чем не говорит. Я хочу знать, кто вы.
— Слишком долгая история, чтобы рассказывать ее сей час.
— Тогда я не услышу ее никогда.
— Может, и к лучшему, — сказал Йе. — Иди своим путем.
— Да, иди, — согласился третий. — Мы хотим знать, что будет дальше.
— Еще не насмотрелась?
— Мы не можем, — проговорила Рар Уту почти жалоб но. — Будденбаум нам так много показал. Очень много.
— А нам мало, — добавил Йе.
— Может, попытаетесь испытать это?
Рар Уту передернуло.
— Мы никогда не сможем такого, — ответила она. — Ни когда.
— Тогда вам всегда будет мало, — сказала Тесла. Она от вернулась от них и пошла к мотоциклу, то и дело оглядываясь на Томми-Рэя. Он все еще плакал.
Она достала из багажника пару ремней и крепко прикрутила сверток с Эми к заднему сиденью. Потом завела мотор, готовая услышать вой легиона, устремляющегося за ней. Но Парень-Смерть и его призраки оставались неподвижны. Она проехала мимо них, бросив быстрый взгляд на склон холма. Джай-Вай исчезли. Они насладились зрелищем смерти троих человек и отправились искать новые развлечения. Безусловно, они из высшего разряда существ, но в их интересе к человеческим страданиям есть что-то болезненное. Томми-Рэй не мог помочь себе. А они могли.
И как бы Тесла ни злилась на них, в ее голове снова и снова всплывала сказанная ими фраза. Эти слова, думала Тесла, не покинут ее до самой смерти.
«Что дальше? Что дальше? Что дальше?»
— Они хотят распять тебя, Д'Амур?
Гарри отвернулся от крестов, перед которыми стоял, и посмотрел на вышедшего из тумана человека. Простая темная одежда незнакомца не имела ни единой лишней детали; волосы острижены практически наголо; широкое плоское лицо почти лишено красок. И было в нем что-то знакомое Гарри; что-то в глазах.
— Киссун? — произнес он, и плоское лицо человека нахмурилось. — Это ты, не так ли?
— Как ты меня узнал?
— Развяжи меня, и я скажу. — Гарри был привязан к вкопанному в землю столбу.
— Мне это неинтересно, — ответил Киссун. — Я тебе говорил, что мне нравится твое имя? Не Гарольд — это смешно. Но Д'Амур… Может быть, я возьму его себе, когда ты окажешься там. — Киссун кивнул на средний крест; Гамалиэль и Барто снимали оттуда тело женщины. — А может, я возьму целую сотню имен, — продолжал Киссун, понизив голос до шепота. — Или ни одного. Да, так еще лучше. Буду безымянным. — Его руки поднялись к лицу. — И безликим.
— Думаешь, иады идут, чтобы сделать тебя королем мира?
— Ты говорил с Теслой.
— Этого не будет, Киссун.
— Ты знаком с работами Филиппа де Шантиака? Нет? Он был отшельником, жил на маленьком островке возле побережья Элмота. Немногие осмеливались приходить к нему — из страха, что течение вынесет их на берег иадов, — но они привезли с собой мудрость.
— Ив чем она?
— Филипп де Шантиак некогда правил городом Б'Кетер Саббатом, и он обладал всеми качествами идеального правителя. Тем не менее в городе по-прежнему оставались грусть, вражда и насилие. И однажды он сказал: «Не хочу больше жить вместе с отродьем Сапас Умана» — и уплыл на этот остров. Когда в конце жизни его спросили, чего он желает миру, он ответил; «Я хочу изжить до конца желания и стремления. До конца человеческой силы и человеческой слабости. До конца материнства и братства. До конца роптания в отчаянии и утешения в радости. До конца надежды. Тогда мы обратимся в рыб и вернемся к началу вещей».
— И ты хочешь того же?
— Да. Я хочу конца…
— Чего?
— Во-первых — этого проклятого города — Киссун кивнул в сторону Эвервилля. Он подошел чуть ближе, и Гарри всмотрелся в его лицо, пытаясь отыскать трещину в бесстрастной маске, но не нашел. — Я потратил много сил, закрывая нейрики по всему континенту. Хотел убедиться, что иады проникнут в мир именно здесь.
— Ты ведь даже не знаешь, кто они.
— Не важно. Они принесут конец всему. Всему, что люди считают важным.
— А что будет с тобой?
— Я возьму себе этот холм и буду смотреть с него на рыб.
— А если ты ошибаешься?
— Насчет чего?
— Насчет иадов. Вдруг они безобидны, как котята?
— Они — все, что есть в нас плохого, Гарри. Они — гниль, вырастающая из нашего дерьма, — проговорил Киссун и положил руку на грудь Д'Амура— Ты заглядывал в человеческое сердце, Гарри?
— Когда-то давно.
— Ужасное зрелище.
— Твое — может быть.
— Любое, Гарри, любое. Ненависть и жадность! — Он указал на проход. — Именно это и идет сюда, но в тысячу раз сильнее. У них хватает ненависти и жадности, но нет человеческих лиц. Я тебе гарантирую.
Тело Кейт Фаррел упало на землю. Гарри оглянулся на ее лицо, на котором запечатлелась предсмертная мука
— Ужасная вещь — человеческое сердце, — повторил Киссун.
Гарри вдруг показалось, что он сумеет избежать страданий, испытанных Кейт, если внимательно изучит их. Похоже, это было помрачение рассудка. Пока он вглядывался в лицо женщины, Киссун повернулся и пошел вверх по склону.
— Смотри, Гарри, — бросил он на прощание и исчез в тумане.
Когда Джо оставил город и пошел по берегу вслед за иад-уроборосом — как свидетель, ничего больше, — земля задрожала. Слева от Джо море сновидений с отчаянной яростью бросалось на берег. Справа от него дорога, идущая вдоль берега, содрогнулась и начала проваливаться.
Стена иадов, бывшая уже в двухстах ярдах от двери, ни как не реагировала на подземные толчки. Когда Джо смотрел на нее, ему виделись разные образы: облако, гора, гниющее тело. Теперь иады казались ему похожими на громадный рой насекомых, неудержимо движущихся к своей цели и пожирающих все на пути.
Проход сильно увеличился с тех пор, как Джо перешагнул порог в первый раз. Нижняя часть двери все еще была окутана туманом, но верхняя поднялась над берегом на сотни ярдов и росла даже в то мгновение, когда он смотрел на нее, разрывая небо. Он подумал: если там, на другой стороне, есть ангелы, самое время им явиться и сразить иадов. Но дверь открывалась, иады шли и шли, и вместо небес на это откликнулась земля.