— А где Глен?
— Блюет.
— Объелся тортом?
— Нет. Он нервничает, когда вокруг много людей. Думает, что они смотрят на него. Раньше он думал, что люди смотрят на его уши, но после операции думает, что они пытаются понять, что в нем изменилось.
Уилл старался подавить смех, но ему это не удалось — он рассмеялся так громко, что Патрик поднял глаза и посмотрел в его сторону. В следующий момент он уже вел Бетлинн к Уиллу через всю комнату. Адрианна придвинулась ближе, чтобы принять участие в церемонии знакомства.
— Уилл, — сказал Патрик, сияя как мальчишка, — я хочу представить тебя Бетлинн. Это замечательно. Два самых важных человека в моей жизни…
— А меня, кстати, зовут Адрианна.
— Извини, — сказал Патрик. — Бетлинн, это Адрианна. Она работает с Уиллом.
Вблизи Бетлинн выглядела гораздо старше, ее скуластое, почти славянское лицо избороздили тонкие морщинки. Ладонь, когда она обменялась с Уиллом рукопожатием, была холодна, а когда заговорила, голос оказался таким низким и хриплым, что Уиллу пришлось приблизиться, чтобы разобрать слова. Но и тут он сумел уловить только:
— …в вашу честь.
— Вечеринка, — подсказал Патрик.
— Пат всегда был большим мастером по устройству праздников, — сказал Уилл.
— Это потому, что он от природы жрец радости, — ответила Бетлинн. — Редкое качество.
— Я не знала, что теперь устройство вечеринок — занятие, освященное свыше, — подала голос Адрианна.
Бетлинн ее как будто не услышала.
— Таланты Патрика с каждым днем разгораются все ярче. Я вижу, как это проявляется. — Она оглядела Патрика. — Сколько мы уже работаем вместе?
— Пять месяцев, — ответил Пат, продолжая сиять, как служка, получивший благословение.
— Пять месяцев, и с каждым днем горение становилось ярче, — повторила Бетлинн.
Уилл неожиданно для себя услышал собственный голос.
— Живя или умирая, мы все равно питаем огонь.
Бетлинн нахмурила лоб, прищурилась, словно прислушиваясь к отзвуку слов Уилла, чтобы убедиться, что правильно их поняла.
— Какой огонь вы имеете в виду?
Уилл хотел замять сказанное, но если человек, который отчеканил эту фразу, и научил его чему-нибудь, так это тому, как важно отстаивать свои убеждения. Беда, однако, была в том, что он не знал ответа на вопрос Бетлинн. Эта фраза, преследовавшая его вот уже три десятилетия, на самом деле не имела простого объяснения, может быть, поэтому и была такой привязчивой. Но Бетлинн ждала ответа. Она смотрела на Уилла большими серыми глазами, а он искал выход из ситуации.
— Это всего лишь фраза, — сказал он. — Не знаю. Думаю, она означает… Ведь огонь есть огонь?
— Нет, это вы мне скажите.
В ее внимательном взгляде было отчетливо заметно самодовольство, которое раздражало Уилла. Однако, вместо того чтобы спустить все на тормозах, он сказал:
— Нет, это вы специалист по яркому горению. У вас, наверно, на сей счет есть теория получше, чем у меня.
— У меня нет теорий. Мне они не нужны, — парировала Бетлинн. — Я знаю истину.
— Ну, тогда это моя ошибка, — ответил Уилл. — Я думал, вы, как и все мы, бесполезно топчетесь на одном месте.
— Вы так циничны. Очень разочарованы?
— Спасибо за ваш анализ, но…
— Очень ущемлены. Признать это вовсе не стыдно.
— Ну, я-то ни в чем никогда не признаюсь, — ответил Уилл.
Она попала в его самое больное место и знала это. На ее лице появилось блаженное выражение.
— Почему вы такой колючий?
Уилл воздел руки к небу.
— Что бы я ни сказал, вы все оборачиваете против меня…
— Но не против кого-то, — ответила она.
Патрик наконец вышел из своего благостного умопомрачения и попытался вставить хоть слово, но Бетлинн не обратила на это внимания. Подавшись к Уиллу, она, словно утешая его своей близостью, сказала:
— Вы навредите себе, если не научитесь прощать. — Она положила ладонь на его предплечье. — На кого вы так сердитесь?
— Я вам расскажу.
Она улыбнулась в ожидании — вот сейчас он раскроет ей душу.
— Понимаете, тут этот лис…
— Лис? — переспросила она.
— Он сводит меня с ума. Я знаю, что должен поцеловать его в покусанную блохами задницу и сказать, что прощаю его вмешательство в мою жизнь.
Она мельком взглянула на Патрика, что он воспринял как знак увести ее.
— Но с лисами это не так-то просто, — продолжал Уилл. — Потому что я ненавижу этих долбаных тварей.
Бетлинн начала отступать.
— Ненавижу, ненавижу, ненавижу…
И она исчезла в толпе, сопровождаемая Патриком.
— Миленькое отступление, — заметила Адрианна. — Тихое, элегантное. Миленькое.
— Мне нужно выпить, — сказал Уилл.
— Пойду поищу Глена. Если его все еще тошнит, отвезу домой, так что если больше не увидимся — наслаждайся вечеринкой.
— Что за хрень ты нес? — поинтересовался Джек, когда поравнялся с Уиллом и бутылкой виски.
— Да ерунда.
— Мне понравилось выражение ее лица.
— Ты видел?
— Все видели.
— Надо бы извиниться.
— Слишком поздно. Она только что ушла.
— Не перед ней — перед Патриком.
Он нашел Пата в дальней комнате, где они когда-то устроили что-то вроде теплицы. Теперь это было помещение, в котором хранились вышедшие из моды украшения, старая мебель и росли несколько кустов марихуаны. Сидя среди них и уставясь в стену, Пат курил толстую самокрутку.
— Это было глупо, — сказал Уилл. — Я начудил и раскаиваюсь.
— Ничего ты не раскаиваешься, — не поверил Патрик. — Ты считаешь, что она завзятая мошенница, и хотел дать ей понять, что о ней думаешь.
Голос его звучал мрачно. В нем не было гнева, даже недовольства — только усталость.
— Хочешь затянуться? — сказал он, глянув на Уилла и протягивая косяк.
Глаза у него были красные.
— Господи Иисусе, Пат… — сказал Уилл.
Ему захотелось разрыдаться, когда он увидел, как несчастен Патрик.
— Так хочешь или нет?
Патрик шмыгнул носом. Уилл взял самокрутку и глубоко затянулся.
— Сейчас мне нужна Бетлинн, — продолжал Пат. — Могу догадываться, что ты чувствуешь по отношению к ней, и я, возможно, чувствовал бы то же самое, будь я на твоем месте. Но я не на твоем. Я на своем. А ты — там. Между нами мили и мили, черт побери.