Рыцарь рассмеялся и тихо ответил Уиллу, что выразить вслух свои мысли о несравненной Мод было бы невежливо по отношению к прочим дамам.
Уильям, очарованный этим любезным ответом, отправился поцеловать жену в полном убеждении, что он счастливейший из всех мужей на свете.
Когда наступила ночь, сэр Ричард покинул Барнсдейл и в сопровождении нескольких человек, которые должны были провести его через лес, вернулся со своими слугами в Равнинный замок.
Шериф Ноттингема (мы говорим о блаженной памяти лорд де Фиц-Олвине), узнав, что Робин Гуд с частью своих людей находится в Йоркшире, решил, что будет возможно, взяв сильный отряд храбрых солдат, очистить Шервудский лес от разбойников: по его мнению, оставшись без главаря, защищаться они бы не смогли. Замыслив этот хитроумный поход, барон намеревался установить наблюдение на опушках старого леса для того, чтобы остановить Робина, когда тот будет возвращаться. Солдаты его, как известно, не были храбрецами и героями, а потому он вызвал из Лондона отряд хороших бойцов и стал сам обучать их для предстоящей охоты на разбойников.
Но у веселых лесных братьев было столько друзей в Ноттингеме, что они узнали об участи, которую уготовил им расположенный к ним барон, задолго до того, как тот назначил день кровавого побоища.
Выигрыш но времени позволил лесным братьям принять меры к своей защите и приготовиться к встрече с отрядом благородного шерифа.
Возбужденные обещанием богатой награды, люди барона с видом неукротимой храбрости двинулись в поход. Но как только они вошли в лес, на них обрушилась такая страшная лавина стрел, что половина этих бойцов устлала землю своими телами.
За первым залпом последовал второй, еще более сокрушительный, еще более смертоносный; каждая стрела попадала в цель, а стрелки оставались невидимыми.
Посеяв ужас и смятение в рядах противника, лесные братья появились из укрытия, испуская воинственные крики и сокрушая всех, кто пытался сопротивляться их мощному натиску.
Людьми барона овладела страшная паника, и в неописуемом беспорядке отряд вернулся в Ноттингемский замок.
В этой странной битве не был ранен ни один из веселых братьев, а к вечеру, отдохнув от бранных трудов, такие же свежие и полные сил, как и до нападения, они положили тела убитых солдат на носилки и отнесли их к наружным воротам замка Фиц-Олвина.
В ярости и отчаянии барон всю ночь стонал и жаловался на свои несчастья, обвинял своих людей, жаловался, что Небесный покровитель его покинул, упрекал всех на свете за поражение своего отряда, а под конец заявил, что он доблестный полководец, но его губит злая воля подчиненных.
На следующий вечер после этого горестного дня к лорду Фиц-Олвину приехал в гости один его друг-норманн в сопровождении пятидесяти человек. Барон рассказал ему о своем печальном приключении и добавил, несомненно для того чтобы объяснить свои постоянные неудачи, что люди Робин Гуда невидимы.
— Дорогой барон, — спокойно ответил сэр Гай Гисборн (таково было имя гостя), — да будь Робин Гуд хоть самим чертом, захоти я ему рога обломать, мне это удастся сделать.
— Говорить-то легко, друг мой, — едко ответил старый лорд. — Даже очень легко сказать: «Стоит мне захотеть, и я бы сделал то или это»; держу с вами пари, что вы Робин Гуда не захватите.
— Если бы такова была моя воля, меня не надо было бы подхлестывать, — безмятежно ответил норманн. — Я чувствую в себе достаточно силы, чтобы укротить льва, а ваш Робин Гуд в конце концов всего лишь человек; человек ловкий, допускаю, но вовсе не какая-то неуловимая демоническая личность.
— Вы можете говорить что угодно, сэр Гай, — возразил барон, по-видимому решивший уговорить норманна выступить против Робин Гуда, — но во всей Англии не найдется человека, будь он крестьянин, солдат или знатный вельможа, который заставил бы этого отважного разбойника склонить голову. Он ничего не боится, ничто не может его устрашить: он бы не испугался и целой армии.
Сэр Гай Гисборн презрительно улыбнулся.
— Я ничуть не сомневаюсь в доблести этого храброго изгнанника, — сказал он, — но согласитесь, барон, что до сих пор Робин Гуду приходилось сражаться лишь с призраками.
— Как?! — воскликнул барон, жестоко уязвленный и своем полководческом самолюбии.
— Да, с призраками, повторяю, мой старый друг. Ваши солдаты не люди, а мешки с грязью. Да виданы ли где-нибудь еще такие трусы: они бегут перед стрелами разбойников, и одно имя Робин Гуда повергает их в трепет! О, если бы я был на вашем месте!
— А что бы вы сделали? — с жадным нетерпением спросил барон.
— Я повесил бы Робин Гуда.
— Нельзя сказать, чтобы у меня не хватало желания и доброй воли поступить так же, — сумрачно отозвался барон.
— Замечу, барон, что у вас просто не хватало сил. Эх! Счастье для вашего врага, что он не встретился со мной лицом к лицу.
— Ах, вот как! — со смехом воскликнул барон. — Вы бы его копьем проткнули, правда? Вы меня смешите, мой друг, своим хвастовством. Оставьте, вы бы задрожали всем телом, если бы я сказал вам: «Вот Робин Гуд!»
Норманн подпрыгнул на стуле.
— Да будет вам известно, — в ярости возразил он, — я не боюсь ни людей, ни черта, ни вообще кого бы то ни было, и в свою очередь бросаю вам вызов: попробуйте поставить меня в положение, в котором мне не достало бы мужества. Поскольку с имени Робин Гуда началась наша беседа, прошу вас об одолжении: наведите меня на след этого человека, которого вам угодно считать непобедимым, потому что вы не сумели его одолеть. Я схвачу его, обрежу ему уши и повешу за ногу, совсем как поросенка. Где я могу встретить этого могучего человека?
— В Барнсдейлском лесу.
— А далеко ли этот лес от Ноттингема?
— В двух днях пути проселочными дорогами; и поскольку я был бы в отчаянии, дорогой сэр Гай, если бы с вами произошло несчастье по моей вине, я прошу у вас разрешения присоединить своих людей к вашим, и мы вместе отправимся на поиски этого негодяя. Мне из достоверного источника стало известно, что лучшая часть его людей сейчас не с ним. Если мы будем действовать осторожно, нам будет несложно окружить это разбойничье гнездо, захватить главаря, а остальных предоставить мести наших солдат. Мои люди жестоко пострадали от него в Шервудском лесу и будут счастливы отплатить за все.
— От всего сердца принимаю ваше великодушное предложение, дорогой друг, — ответил норманн, — потому что оно дает возможность доказать вам, что Робин Гуд вовсе не дьявол и невидимка, а чтобы уравнять наши возможности и показать, что я не собираюсь действовать исподтишка, я оденусь йоменом и буду сражаться с Робин Гудом.
Барон постарался скрыть удовольствие, доставленное ему горделивыми словами гостя, и позволил себе высказать несколько робких замечаний относительно опасности, которой подвергает себя его дорогой друг, и по поводу того, что было бы неосторожно переодеваться и вступать в рукопашную борьбу с человеком, прославленным своей силой и ловкостью.