Все шестеро двоюродных братьев Маленького Джона с изумлением смотрели на Марианну, а обе дочери сэра Гая подбежали к гостье и со всем изяществом приветствовали ее.
— Славно, — сказал хозяин усадьбы, — славно, Маленький Джон! Ты расскажи нам, как тебе удалось ночью, в лесу, подойти к юной девице, не испугав ее, и внушить ей такое доверие, что она решилась, не зная тебя, пойти с тобой и оказать нам честь своим пребыванием под нашей крышей? Благородная и прекрасная девица, сдается мне, что вы устали и плохо себя чувствуете. Садитесь сюда, между мной и моей женой, глоток доброго вина вернет вам силы, а потом наши дочери отведут вас с собой и уложат на удобную постель.
Подождав, пока Марианна удалится в отведенную ей комнату, хозяин подробно расспросил Маленького Джона о событиях прошедшего вечера; Маленький Джон все рассказал и закончил заявлением, что он собирается сейчас же отправиться к Гилберту Хэду.
— Прекрасно! — воскликнул Уильям, младший из шести сыновей Гэмвелла. — Раз эта девушка — друг славного Гилберта Хэда и моего приятеля Робина, то я пойду с вами, братец Маленький Джон.
— Не сегодня, Уилл, — сказал старый баронет, — сейчас уже слишком поздно, и, пока вы пересечете лес, Робин ляжет спать. Пойдете к нему в гости завтра, мой мальчик.
— Но, дорогой отец, — возразил Уильям, — Гилберт, должно быть, очень беспокоится о девушке, и готов спорить, что Робин ее повсюду разыскивает.
— Ты прав, сынок, поступай как знаешь. Маленький Джон и Уильям тут же встали из-за стола и направились к лесу.
Мы оставили Робина в часовне; он прятался за колонной и спрашивал себя, благодаря какому счастливому стечению обстоятельств Аллан смог обрести свободу.
«Сомнений нет, — думал Робин, — что это Мод, милая Мод, играет такие шутки с бароном, и ей-Богу, если она так и будет отворять нам все двери в замке, я обещаю ей миллион поцелуев».
— Еще раз, дорогая Кристабель, — говорил Аллан, целуя руки девушки, — мне улыбнулось счастье, и после двух лет разлуки я могу забыть рядом с вами, как я страдал.
— Вы страдали, дорогой Аллан? — спросила Кристабель, и в голосе ее прозвучало легкое недоверие.
— А вы в этом сомневаетесь? О да, страдал, и с того самого дня как ваш отец выгнал меня из своего замка, жизнь для меня превратилась в ад. В тот день я покинул Ноттингем и шел, пятясь, до тех пор, пока мог различить вдали развевающиеся складки шарфа, которым вы махали мне с вала в знак прощания. Тогда я думал, что мы прощаемся навечно, поскольку чувствовал, что умираю от горя. Но Бог сжалился надо мной: я зарыдал, как ребенок, потерявший мать, и слезы позволили мне выжить.
— Аллан, Небо мне свидетель, если бы в моей власти было подарить вам счастье, вы были бы счастливы.
— Значит, в один прекрасный день я буду счастлив, — с воодушевлением воскликнул Аллан, — ибо, чего хотите вы, того хочет Бог!
— Вы были мне верны? — с простодушным кокетством спросила Кристабель. — И всегда будете верны?
— В мыслях, в словах и в делах был и всегда буду верен.
— Благодарю вас, Аллан! Вера в вас поддерживает меня в моем одиночестве; я обязана повиноваться прихотям отца, но одной из них я никогда не подчинюсь: он может нас разлучить, как он уже и сделал, но принудить меня полюбить кого-нибудь другого, кроме вас, ему никогда не удастся.
Робин первый раз в своей жизни слышал разговор влюбленных; он смутно понимал его, счастливо вздрагивая при каждом слове, и, вздыхая, говорил себе:
«О, если бы прекрасная Марианна так говорила со мной!»
— Дорогая Кристабель, — снова заговорил Аллан, — как вы узнали, в какой камере я нахожусь? Кто открыл мне дверь? Кто раздобыл мне одеяние монаха? В темноте я не сумел разглядеть своего спасителя. Мне кто-то шепнул: «Идите в часовню».
— В замке есть только один человек, которому я могу довериться: это девушка по имени Мод, моя горничная, и она столь же добра, сколь и ловка; именно ей вы обязаны своим побегом.
«Ну, так я и знал», — прошептал про себя Робин.
— Когда мой отец так грубо нас разлучил и бросил вас и темницу, Мод, тронутая моим отчаянием, сказала: «Утешьтесь, миледи, вы скоро увидите сэра Аллана». И малышка Мод свое слово сдержала: несколько минут тому назад она сообщила мне, чтобы я ждала вас здесь. Кажется, тюремщик, который вас сторожил, поддался на ухищрения Мод. Когда она принесла ему выпить и спела пару баллад, он, опьянев от вина и нежных взглядов, уснул как сурок, бедняга, и тогда эта хитрюга стащила у него ключи. По счастливой случайности в замке находился духовник Мод; святой отец не побоялся одолжить вам свою рясу. Я незнакома с этим достойным служителем Божьим, но хочу познакомиться с ним и поблагодарить его за отеческие заботы о Мод.
«Да уж, действительно, отеческие заботы», — сказал себе Робин, по-прежнему прячась за колонной.
— Этого монаха, случайно, не зовут ли братом Туком? — спросил Аллан.
— Да, мой друг. Вы его знаете?
— Немного, — ответил, улыбаясь, молодой человек.
— Он добрый старик, я уверена, — добавила Кристабель, — но чему вы смеетесь, Аллан? Разве этот добрый монах не заслуживает всяческого уважения?
— Ничего не имею против, дорогая Кристабель.
— Но чему вы смеетесь, друг мой? Я хочу знать.
— Да так, пустяки, дорогая. Дело в том, что этот добрый старик вовсе не так стар, как вы думаете.
— Удивляюсь, что это вас так веселит. Старый он или молодой, мне этот монах нравится, и Мод, как мне кажется, он тоже нравится.
— О, тут мне возразить нечего. Но если он будет нравиться вам так, как он нравится Мод, я буду в отчаянии.
— Что вы хотите сказать? — спросила Кристабель сердито.
— Простите, любовь моя, это просто шутка; позже, когда мы будем благодарить монаха за услугу, вы все поймете.
— Хорошо. Но вы ничего не сказали мне о моей подруге Марианне, вашей сестре. Ах, ну ее-то вы мне ведь позволяете любить?
— Марианна ждет нас у одного честного шервудского лесника; она уехала вместе со мной из Хантингдона, намереваясь жить с нами: ведь я думал, что ваш отец отдаст мне вашу руку; однако, раз он не только отказал мне, но и лишил меня свободы, чтобы потом, без сомнения, литии» и жизни, у нас осталась единственная надежда на счастье — бегство…
— О нет, Аллан, нет, я никогда не покину отца!
— Но гнев его падет на вас, как он пал на меня. Марианна и мы будем счастливы и вдали от света, там, где ты согласишься жить, в городе или в лесу, — везде, Кристабель. О, идем, идем со мной, Кристабель, я не хочу без тебя уходить из этого ада.
Но обезумевшая Кристабель только рыдала, закрывая лицо руками, и на все просьбы Аллана бежать твердила только: «Нет, нет!»