Но самое страшное происходило потом.
Сподвижник предводителя донских козаков Ивашки Заруцкого, бывший ближний боярин Тушинского вора, Дмитрий Тимофеевич Трубецкой не только сохранил чин, но и получил во владение Вагу – богатую область, бывшую некогда у Годунова. А князь Дмитрий Михайлович Пожарский, изгнавший в 1612 году поляков, был жалован боярином; Кузьма Минин, организовавший ополчение, получил звание думного дворянина. Вот и получается на Руси: кто живота своего не жалел – даже земель не заимел, а изменники, продавшиеся полякам, даже возвысились.
Собственно, о Трубецком Андрей ещё в Москве слышал, и сейчас решил, что если на него нападут мятежники, будет отговариваться тем, что он – служивый человек боярина. Ведь под руку Лжедмитрия стекалось всё отребье с Руси. Дисциплины в войске не было, занимались пьянством и грабежом. Но было у этого войска одно достоинство: с войсками царя дралось оно отчаянно, не боясь смерти, – ведь мятежники не имели семей, не знали обязательств, чувство чести было им незнакомо. Воинство Лжедмитрия уступало царскому в вооружении, выучке, но мятежники держались, пока не были разбиты.
Лжедмитрий с Мариной сбежал в Калугу, чтобы оттуда продолжать править южными землями. В дальнейшем он был убит в декабре 1610 года Петром Урусовым, татарином. Народ возмутился: «Бить всех татар!» – и в порыве гнева две сотни татар из местных жителей были убиты.
К Марине на помощь поспешил Ян Сопега с войском, но взять Калугу он не сумел. Калужане оборонялись упорно, и город свой отстояли.
В Калуге Марину Мнишек не любили, называли её колдуньей.
Чем ближе Андрей подходил к Москве, тем сильнее он отклонялся к западу – ему бы не хотелось ещё раз встретиться с царским выездом. Если повезло один раз разминуться, то это не значит, что повезет ещё.
Из-за деревенских изб выскочили трое конных и, размахивая саблями, с залихватским посвистом прямиком направились к Андрею. Судя по разномастной одежде, это были мятежники.
На всякий случай Андрей расстегнул полы кафтана и взвёл курки на пистолетах. Огнестрельное оружие мятежники не жаловали – заряжание мешкотное. Да и само оружие тяжёлое, грохочет сильно, а ещё дым да запах серы. Хотя что им сера, если в большинстве своем они ни в Бога, ни в чёрта не верят.
Подскакав, всадники окружили Андрея.
– Чьих будешь?
Мерзко улыбаясь, они продолжали помахивать сабельками. Андрей про себя отметил, что хари у них разбойные, виселица по ним плачет.
– Дмитрия Тимофеевича Трубецкого служивый человек, – с достоинством ответил Андрей.
– А, – протянули разочарованно.
Не удалось поживиться. А ведь так жадно глазами кафтан его осматривали, мысленно уже примеряя на себя.
– Где он сейчас? – спросил Андрей.
– Нам почём знать? Вроде в Тушине был неделю назад.
Андрей тронул коня. Мятежники расступились, пропустили: уж больно уверенно он себя вёл, да и пистолеты за поясом внушали уважение.
Но доехать до Тушина ему не удалось – всего через несколько километров снова появились всадники.
Андрей не делал попыток свернуть в сторону, ехал спокойно, полагая, что это – очередная шайка мятежников.
Но это оказались царские войска.
– Стой! – закричали они ещё издалека.
– И откуда вы только все свалились на мою голову! – в сердцах пробурчал Андрей.
Всадники подскакали и окружили его – совсем как давеча мятежники.
– Мятежник? – грозно спросил его усатый десятник.
– Разве я похож на оборванца? – в тон ему вопросом на вопрос ответил Андрей. – Видел я сейчас этих воинов! Голытьба и срамота!
– Сам-то при оружии. Кто таков?
– Сын боярский Андрей Чохов, из Иванова в Москву добираюсь, – спокойно ответил Андрей.
– Как же тебя мятежники отпустили?
– А что им с меня взять? А воевать со мной – себе дороже выйдет.
– Проверить тебя надобно, какой ты Чохов. Вдруг письма подмётные в столицу везёшь?
– Можете обыскать.
– И обыщем, и проверим… Езжай за нами!
Вперёд проехали несколько всадников, остальные пристроились конвоировать его сзади. Вроде и оружие не отбирали, а всё равно – как арестованный под конвоем. Но отобрать оружие без вины – обиду нанести: не простой холоп перед ними, а сын боярский. Да и попыток сопротивляться, убежать он не делал. А вдруг чист перед властью?
Видимо, усатый десятник уже имел неприятности из-за излишнего рвения.
Андрей ехал спокойно. В вотчине его не знают, опознать могут только москвичи, да и те, кто видел его при штурме Кремля и знал его под именем Григория Валуева. Для других же он был и попрошайкой на паперти, и охранником при купце.
Его конвоировали до заставы. Там все спешились, Андрей своего коня тоже к коновязи привязал.
Вошли в избу, и Андрей почувствовал, как ёкнуло и оборвалось куда-то сердце. Чёрт, как некстати!
За столом сидел боярин, знакомый ему ещё по Кремлю, и обедал хлебом с салом и огурцами. Подняв голову при их появлении, он всмотрелся в Андрея и отложил в сторону ломоть хлеба с салом и огурец. Лицо его начало медленно багроветь.
– Вы кого привели? – взъярился он на десятника. – Это же сын боярский, что самозванца в Кремле стрелил! Он что – убегал или за саблю схватился?
– Нет, – стушевался десятник, – но он со стороны мятежников ехал…
– Я из Иванова в Москву добирался, – подал голос Андрей в свою защиту.
– Ну вот… Ступай, Наум.
Десятник уже было повернулся к двери, как боярин сказал:
– Садись, Григорий, рядом, раздели со мной трапезу. Голоден небось?
Десятник повернулся:
– Григорий? А он себя Андреем Чоховым назвал, из Иванова.
– Да? – удивился боярин. И к Андрею: – Зачем?
– У них на лбу не написано, что они государю служат, уж после понял.
– Ну вот, – удовлетворился ответом Андрея боярин, – всё и объяснилось. Ступай!
Десятник вышел. Андрей же присел на лавку, как пригласил боярин – негоже отказываться. Тот на правах хозяина преподнёс ему кусок хлеба с салом. Не пожалел – что хлеб, что сало: и то и другое было размером в две ладони. И огурец подвинул:
– Снедай! Только соли нет. Ну ничего, зато сало солёное.
Андрей съел угощение, похрустел огурцом – он и в самом деле проголодался в дороге.
Поблагодарив боярина за угощение, он уже повернулся к двери, как вдруг она сама распахнулась, и на порог ступил… Ой, мама, вот кого не хотел бы видеть сейчас Андрей! – тот самый невзрачный человек, так и не назвавший себя, который тайком возил его к Шуйскому. Человечек вмиг опознал Андрея.