– Идём, представлю тебя своим домочадцам.
Купец познакомил Андрея с женой, двумя дочерьми-подростками и сыном лет семи. По меркам того времени семья была небольшой. Комнату ему Наум показал – совсем небольшую, угловую, выходящую окном во двор. Не хоромы, конечно, но зачем ему одному большая? И этой вполне хватит. Кровать деревянная, сундук, скамья, на полу – домотканый половик.
– Располагайся. Сильно устал?
– Не особо.
– Тогда пойдём, баньку затопим. Помыться хочу, аж тело зудит и чешется.
Помыться Андрею и самому хотелось. Дороги пыльные, одежда пропылилась, волосы едва ли не в колтун сбились.
Наум показал баню. Вдвоём они натаскали дров и разожгли печь-каменку. Потом купец ушёл в дом, а Андрей деревянной бадьёй воду из колодца носить стал. В бане надо было наполнить два чана: один для холодной воды и другой – для горячей. И оба огромные, литров на двести-триста. Пока работу закончил, упрел. Рубаха по́том провоняла, а сменной нет. Ничего, завтра он на торг сходит и себе новую, сменную купит. Правда, после бани свежую надеть не помешало бы, да где ж её взять?
Часа два топил баню Андрей. Наконец помещение согрелось, вода в котле сделалась горячей, и он позвал купца. Тот пришёл с сынишкой. Топить баню – дело тяжёлое, одной воды сколько натаскать надо, поэтому возможность помыться не упускали.
Купец принёс чистое нательное и рубашку Андрею.
– Переоденься. Мы оба с дороги, смердим, аки псы.
Вот за эту заботу Андрей был Науму искренне благодарен.
Вымывшись, они попарились не спеша, а после них мыться пошли жена и дочери. К тому времени и обед на кухне поспел.
После бани да сытного продолжительного обеда с вином Андрей разомлел. Да и у купца веки смыкались. Они разошлись по спальням. Едва раздевшись, Андрей рухнул в кровать и уснул беспробудным сном.
Утром после завтрака Наум ушёл в город – поговорить с купцами, что и как творится в столице. Андрей же стал раздумывать, чем ему заняться. Сидеть дома у купца безвылазно он не собирался. Насколько он помнил из истории, Василий Шуйский, обиженный Лжедмитрием и едва избежавший плахи, затаил на самозванца злобу, решил учинить заговор и бунт. Многие бояре, сначала с радостью встретившие «царевича», разочаровались в нём. А простой народ и вовсе был обижен бесцеремонными поляками. Если при Годунове можно было подать жалобу или челобитную, то теперь старые порядки были порушены. Среди черни зрело глухое до поры до времени недовольство.
Шуйский, человек роста невысокого и лицом некрасивый, но умом не обиженный, настроения эти чутко уловил. Действовать он решил осторожно, тайно – уж слишком свежи были воспоминания о плахе, когда палач уже примеривался топором к его шее.
Обдумав всё, Андрей решил найти Шуйского. Его армейский опыт мог помочь. Он не ставил перед собой цели возвести потом на престол Василия. Первейшая задача – уничтожить самозванца, не допустить развала государства и изгнать чужеземцев, сохранив на Руси православие. Помогая на данном этапе князю, он будет помогать своей многострадальной родине.
Саблю Андрей оставил в спальне, нож сунул в рукав. С пистолетом куда удобнее, но пороха и пуль нет, да и сам пистолет в порядок приводить надо.
Он вышел в город. Был он в столице, но современной. А эту узнавал с трудом. Много каменных домов, кое-какие улицы замощены дубовыми плашками. Только народ пугливым стал, редкие прохожие жались к стенам домов. Запугали москвичей поляки да грабители и убийцы всех мастей. Во времена ненастные всякая пена, всё отребье выплывало наверх, желая урвать свой кусок.
Вот только где этот Шуйский живёт? Узнать у прохожих можно, не так много в Москве князей. Сложнее другое – как сблизиться с князем, как в доверие к нему войти? Явится он к князю, так прислуга его даже во двор не впустит. А без князя – никак, он глава заговора, к нему все ниточки тянутся. Андрей смог бы помочь ему, да и князь тоже не лыком шит, ещё тот придворный интриган.
Однако чтобы свергнуть власть, особые навыки нужны. Ведь глава заговора Шуйский, но в заговор входят люди не менее, если не более именитые. Андрей даже остановился: ох, дай бог памяти, как же их фамилии? Но сколько он ни силился вспомнить, фамилии только двух князей и припомнил: Василия Васильевича Голицына и Ивана Семёновича Куракина. Можно попытаться наладить какие-то знакомства с ними. После несостоявшейся казни Шуйский очень осторожен, пуглив даже, и незнакомца к себе не подпустит.
Впереди послышался стук копыт. По середине мостовой, навстречу Андрею верхом на коне летел поляк в униформе. Зазевавшегося прохожего он хлестнул плетью так, что тот упал. Через плечо поляка на ремне висела кожаная сумка – в таких гонцы возили депеши.
Решение созрело сразу, спонтанно. Андрей отступил в сторону, давая всаднику дорогу, и вытряхнул из рукава в кисть руки нож. Эхе-хе, давненько он ножи не метал! Ежели промахнётся, поляк его срубит. Эх, была не была!
Когда до лошади осталась пара метров, он сделал резкий бросок. Нож сверкнул молнией, но лошадь пронеслась мимо. Неужели промахнулся? Андрей обернулся.
Тело поляка начало сползать набок, и он выпал из седла, а лошадь, проскакав с десяток метров, встала.
Андрей подбежал к упавшему. Улица – как вымерла. Но наверняка кто-то смотрит в окно. Правда, самого броска они не видели, это точно.
Нож угодил в шею, куда и целил Андрей. Поляк был мёртв.
Андрей сорвал с него сумку, перекинул себе через плечо и уже собрался уходить, как увидел за поясом пистолет, а рядом – «берендейку» с пулями и запасом пороха. Он не удержался, забрал пистолет и засунул его за пояс, прикрыв рубахой, и не спеша, чтобы не привлекать к себе внимания, удалился за угол. Берендейку тоже не забыл. Со стороны, если кто-то и наблюдал за ним, он был похож на грабителя, воспользовавшегося подвернувшимся случаем. А и пусть, лучше выглядеть грабителем, чем заговорщиком.
Андрей отошёл ещё на квартал и протиснулся в щель между усадьбами – были такие проходы, сокращавшие прохожим путь между улицами. Не для удобства горожан такие проходы делались, а для того, чтобы от пожаров уберечься, огню дорогу преградить.
Руками, трясущимися от нетерпения, он открыл сумку. Ага, не зря поляка прибил, послание здесь есть, в трубочку свёрнутое.
Андрей развернул бумагу и пробежал текст глазами. Написано по-польски, да для него это не проблема. После необычного перемещения во времени он стал свободно понимать языки. Воистину, чудны дела твои, Господи!
Какой-то пан Ясеницкий отдаёт приказ на заставу у Рогожских ворот досматривать всех входящих и выходящих из города, а письма изымать и отправлять ему, пану, для прочтения. Занятно! Поляки решили контролировать переписку. Сговора боятся, и правильно делают.
Только заговор, пока ещё толком не организованный, уже образовался. Мало пока в нём народу задействовано, и планы не определены, но благая цель есть – устранение самозванца. И дворяне в том участвуют не столько из-за радения о судьбе государства, сколько опасаясь за свои жизни и семьи. Да и постов, занимаемых ими при Годунове, при самозванце они лишились. Но, действуя в личных интересах, они поступали на благо страны. Андрею на данном этапе было с ними по пути.