– У тебя были такие собаки?
– Отец мой еще видел такую, а я – только на браслете.
Заметив «кудлатого» в очереди добровольцев, Валентин сразу подумал, что ему предоставляется великолепная возможность внести окончательную ясность в весьма неоднозначный вопрос – является ли браслет, который он сейчас носит, магическим артефактом или нет? Покойный Ванька Рыжий, помнится, клялся всеми святыми, что браслет волшебный. Да и рыбасоид, знакомец князя Линского, почему-то польстился на этот невзрачный браслет. Валентин же, уже не один месяц носящий его на руке, так ничего и не почувствовал. А вышеупомянутый вопрос меж тем диктовался отнюдь не праздным любопытством. Ведь использование магического артефакта в качестве хронопроводника чревато неожиданными сюрпризами.
Но, начав общаться с бывшим хозяином браслета, Валентин подумал о том, что неплохо бы завести среди опричных еще одного своего человека. У «кудлатого», в силу его возраста, нет ни одного шанса оказаться в опричной дружине. А попасть туда, судя по всему, ему очень хочется. Так почему бы и не помочь ему осуществить его желание?
– Откуда, из каких краев прибыл сюда, Григорий?
– С Орловщины. В последние годы был я губным старостой в Болхове, а до того – помощником губного старосты там же.
– Ага… – обрадовался Валентин. – Значит, с сыском ты знаком…
– А как же… Почитай, всю жизнь сижу на этом деле.
– Наверное, Болхов очень бедный городок, раз своему губному старосте не может платить достойно, – с притворным сожалением проговорил Валентин.
– Почему же бедный… – возразил орловец. – Хороший город, и губному старосте там платят хорошо. Ты, ваша светлость, не суди по моему виду. Я уже год как не при должности. Не выбрал народ меня, другого предпочел… А именьице наше родовое еще батя мой на ветер пустил. Поиздержался я, одним словом. Не при деньгах нынче.
– Стало быть, Григорий, на службу тебе сейчас надо устроиться кровь из носу. Так?
– Так, ваша светлость. Но, гляжу, в дружину опричную молодых только записывают.
– Не светлость я, Григорий. Я посол земский, купец. Но помочь тебе я могу.
– Выручи меня, господин купец, век за тебя Бога молить стану! – Сказано это было эмоционально и искренне.
Похоже, только огромное количество народа, толкущегося на площади, удержало бывшего губного старосту от того, чтобы бухнуться в ноги молодому купцу:
– До конца жизни своей обязуюсь служить тебе всеми своими силами, господин купец!
– Михайла меня зовут. Михайла Митряев. Обязуешься, значит, служить мне?
– Да, господин.
– И даже будучи на царской службе, обязуешься в первую очередь служить мне?
– Да, господин! – Орловец вытянул из-под рубахи нательный крест и поцеловал его. – Крест целую служить прежде тебе, а потом уж царю и всем прочим.
– Ладно. Смотри, не забывай никогда своей клятвы, Григорий. Пойдем со мной. – «Не тот ли самый это Скуратов, которого за лютость назовут Малютой? – подумал он. – Во всяком случае, получится забавно, если такой персонаж будет работать на меня».
Валентин повернулся и, не глядя, идет ли за ним Григорий Скуратов, направился к тому месту, где отбирал добровольцев дон Альба.
– Дон Альба, – шепнул он ему на ухо, – запиши-ка нужного нам человечка.
Испанец, не говоря ни слова, смерил Скуратова взглядом, взял за рукав и подвел к столу.
– Этого запиши, – велел он дьяку. – Как тебя?
– Григорий Лукьянов Скуратов, – ответил бывший губной староста.
– В какую сотню писать? – равнодушно осведомился дьяк.
– Запиши его отдельно, к боярину Яковлеву, в разбойный приказ, – подсказал Валентин. Отходя от стола, успел шепнуть дону Альбе: – Отбери к Яковлеву еще человечков пять побестолковей, чтобы наш Григорий в одиночку там не светился.
– Премного тебе благодарен, господин Михайла, – прочувствованно, от души поблагодарил Валентина Скуратов, когда с формальностями было покончено и они отошли от дьяка. – Ты, можно сказать, меня от голодной смерти спас. Совсем было край мне пришел. Хоть в разбойники подавайся! Так совесть не позволяет…
– Зови меня просто Михайлой.
– Хорошо, господин… Михайла то есть. – После такой неожиданной удачи Скуратов, похоже, расчувствовался и был не против продолжить беседу со своим благодетелем. – Странное дело получается… – усмехнувшись, он покрутил лохматой головой. – Чего только в жизни не бывает! И все, получается, божиим промыслом связано друг с другом. Вот у нас сегодня речь зашла о моем браслете родовом, а я ведь его потерял в тот день, когда впервые услышал фамилию Митряевых.
– Ну? – сделал удивленные глаза Валентин. – Так как же все-таки ты его потерял, Григорий?
– Приехал я в Орел, сдал преступника в орловский острог с рук на руки, человека своего домой отпустил, а сам решил в Орле подзадержаться – развлечься немного. Дома-то не очень удобно. Губной староста все-таки… Зашел в первый попавшийся кабак, выпил там, сколько душа просила. А жара стояла… Вот меня и сморило – заснул прямо за столом. Просыпаюсь, а браслета-то и нет. Я полового хвать за грудки. «Где, – спрашиваю, – мой браслет?» А он отвечает, что вокруг меня двое гребцов каких-то околачивались. А дело на пристани было. Я хватаю полового – и туда. Стоит несколько расшив под погрузкой. Мы по ним пробежались, но гребцов тех не нашли. А нам подсказывают, что недавно митряевская расшива ушла. Пришлось мне на поклон к орловскому губному старосте идти. Ну, он погоню и снарядил. Через два-три часа догнали мы ту митряевскую расшиву. И гребцов тех нашли, но они клянутся, божатся, что брать ничего не брали. Так и пропал мой родовой браслет.
– Постой-постой… – Валентин наморщил лоб, сдвинул брови, старательно делая вид, что он что-то пытается припомнить. – Был у нас, помнится, один работник… Здоровый, как бык, а мастью рыжий, как огонь…
– Он, он самый и есть! – вдохновился Скуратов. – Рожа вся в конопушках, ручищи с лопату размером, а ростом – с молодую сосну. Рожа воровская, глазки бегают… Я уверен был, что это он, но расколоть его не смог. Для проверки стал ему деньги предлагать, десять рублей даже пообещал, но он твердо стоял на своем: не брал, не видел…
– Целых десять рублей! – с притворным удивлением воскликнул Валентин. – Неужто браслет стоит таких денег?
– Да нет же… Цена ему три копейки. Проверить просто хотел того рыжего.
– А-а… Понятно. Так вот почему я вспомнил о Рыжем. Появилась у него некая вещица. Что за вещица, не знаю. Может браслет, может, кольцо, а может, еще что-то. Так Рыжий хвастал, что вещица та волшебная. Якобы как наденешь ее на руку, так рука в несколько раз сильнее становится. А потом его убили. В Ярославле разговоров было… Убили прямо дома. Народ болтал, что приезжали к нему несколько опричных. За что его убили, непонятно, так как дома все в целости осталось. А пропала, говорили, только та самая волшебная вещица. Так что, Григорий, если это был твой браслет, вполне возможно, что он сейчас у кого-то из опричных. Но народу сейчас много набрали, поди найди его!