Однако минувшей ночью никаких решений не было принято… то есть было, но Руперт оказался достаточно умен, чтобы не броситься выполнять их в пьяном виде. А утром они потеряли смысл. Собственно говоря, он выполз из постели уже во второй половине дня. И голова еще не прояснилась настолько, чтобы что-то предпринять. Или чтобы предстать перед матерью. Но Джулия уже поджидала его и, судя по выражению лица, пребывала в бешенстве. Едва он спустился вниз, как она втолкнула его в гостиную и загородила дверь своей монументальной фигурой.
— Я действительно думала, что ты опомнился, когда исчез прошлой ночью, — яростно заговорила она. — Но мне донесли, что ты не поехал в Норфорд забрать жену.
— Ты велела следить за мной?!
— Нет, за Ребеккой. Она носит моего внука. Я не собираюсь все узнавать последней, если случится что-то из ряда вон выходящее.
Интересно, не столкнулись ли прошлой ночью шпион матери и его собственный? И когда они с матерью стали думать одинаково?
Он уселся на диван, перед которым на столике стоял поднос с чайником и чашками. Джулия подошла ближе и стала разливать чай. Но никто не стал пить.
— Тебе не стоило мечтать о внуке, которого, возможно, вообще не существует. Ты не хуже меня знаешь, что ловушки подобного рода — вполне в порядке вещей.
Сколько бы он ни повторял это, слова звучали банально даже на его слух. Но Джулия громко и презрительно фыркнула.
— Вздор! Я прекрасно знаю, что ты веришь Ребекке. Так же, как и я. Поэтому перестань нести околесицу! И чего ты ждешь? Ты должен был отправиться за ней еще вчера, как только узнал, что она уехала!
— Я получил гневную записку от ее матери с предупреждением, что она оскопит меня, если я не дам Бекке хотя бы немного покоя на время первых месяцев беременности.
— Ты мог бы дать ей покой прямо здесь. Ребекке совершенно не обязательно ради этого удирать в деревню. Так что заставило тебя напиться, вместо того чтобы мчаться за женой? И не пытайся уверить меня, что боишься ее матери.
— Разумеется, нет, — вздохнул Руперт. — Но нужно учитывать чувства Ребекки. Очевидно, она не была счастлива здесь.
— И из-за этого ты не был счастлив? — предположила Джулия. — Ру, что на тебя нашло? Раньше ты никогда не был таким нерешительным.
— Раньше я никогда не был влюблен. И никогда не говорил и не делал столько глупостей в гневе. Глупостей, которые мне вряд ли простят. Я сам загнал себя в глубокую яму и не позаботился о чертовой лестнице, чтобы вылезти наверх.
Джулия невольно улыбнулась. Конечно, Руперт не привык так откровенничать с матерью, поэтому она мгновенно размякла и даже посоветовала:
— А почему бы тебе не сказать правду? Правда — это прекрасный фундамент, на котором можно строить семейную жизнь.
Эти слова задели какую-то особенную струну в его сердце, потому что Руперт резко вскочил. Но не успел дойти до двери. Дорогу преградил его дядя, которого только что впустил дворецкий. Престон Лок, герцог Норфорд, грозно хмурился.
— Так ты здесь? — осведомился он. — В таком случае что делает твоя жена в родительском доме, пока ты отсиживаешься в столице?
— Рад видеть вас, дядя. Вы не часто приезжаете в Лондон. Надеюсь, на этот раз вы посетили нас не из-за моей жены.
— Видишь ли, поскольку моя сестра и ее сын не сочли нужным уведомить меня о браке, который, очевидно, закончился крахом… да, я прибыл сюда именно по этой причине.
Руперт виновато потупился. Он намеревался нанести визит дяде, когда впервые приехал в Норфорд за Ребеккой. Но, не найдя жену дома, помчался обратно в Лондон и даже не вспомнил о родственнике.
— Это длинная история, — начал он, — и я только…
— Садись, — перебил Престон тоном, не допускающим возражений.
Дядя Руперта был настоящим гигантом. Рейфел пошел в отца. Отец и сын были высокими широкоплечими блондинами. И пусть виски Престона немного посеребрила седина, но годы еще не согнули его плечи, и когда он говорил таким властным тоном, никто из родных не смел его ослушаться. И Руперт не был исключением. Поэтому он молча сел.
Джулия попыталась ослабить возникшее напряжение:
— Почему бы тебе не выпить чаю, Престон? Я смогу объяснить…
— Предпочитаю все услышать от Ру. Почему Лилли Маршалл, которую я встретил сегодня во время утренней прогулки, предупредила меня, что проблемы твоего брака столь велики, что могут разрешиться разводом?
— Черта с два, — отрезал Руперт.
— Именно это я и хотел сказать Лилли, но, не имея веских доводов, был вынужден промолчать. Мне не нравится, когда мой язык связан, как у школьника, не выучившего урок! Мне не нравится узнавать о свадьбе родственника от чужих людей! И мне определенно не нравится известие о том, что в моей семье вот-вот разразится скандал! Ты женился на девушке. Так почему и мать, и дочь считают, что иного выхода, кроме как развестись, не существует?
— Я наделал кучу глупостей, — признался Руперт.
— Господи Боже! Только не говори, что ты уже изменил ей и что тебя поймали на месте преступления!
Несмотря на серьезность ситуации, Руперт расплылся в улыбке:
— Нет, ничего подобного!
— Рад это слышать, потому что женатому человеку следует оставить свое распутство и вести себя ответственно по отношению к семье. Надеюсь, именно таковы твои намерения?
— Разумеется.
— Так в чем проблема?
Руперт вздохнул:
— Я не был готов связать себя брачными узами. И не только чувствовал, что попал в ловушку, но был уверен, что эту ловушку мне подстроили.
— Она уверяла, что беременна? — Дождавшись кивка Руперта, Престон продолжил: — Лилли забыла упомянуть о такой мелочи. Впрочем, сейчас это не столь важно. Главное, что ты женился на ней. Я знаю Маршаллов. Ребекка — прелестная девушка. Почему ты не желаешь видеть ее своей женой?
— Желаю. Но не уверен, простит ли она меня за то, что сомневался в ней.
— Она уж точно не простит тебя, пока ты греешь здесь свою задницу.
Руперт ухмыльнулся и встал.
— Твой дядя велит тебе ехать, и ты едешь? — пролепетала Джулия. — Но разве я…
— Я уже собирался ехать, услышав твои слова, что правда — прекрасный фундамент, на котором можно строить семейную жизнь. Ад и проклятие, матушка! Что бы я делал без тебя? Кто наставил бы меня на путь истинный?! Кто вбил бы в меня хоть немного здравого смысла?!
— Я думала, он с тобой, в экипаже, но его там не оказалось. Где он? Или не собирается приезжать?
Глядя в дуло пистолета, направленное ей в лицо, Ребекка была уверена, что не сможет произнести ни единого слова: язык отказывался ей повиноваться. Она даже дышать перестала. Женщина была вне себя от ярости, искажавшей лицо, бившей из глаз. Сулившей немедленную смерть.