– Это фейк! – пролопотал Патриот. – Она… Но Вик, точно, шпион! Уж я-то знаю, клянусь!
ПДА показывал, что было начало шестого. Пора будить отряд и продолжать путь.
– Уложи все в рюкзак, как было, я разбужу остальных.
Происходящее напомнило мне игру «мафия». Крысой может оказаться как Вик, так и Патриот, в Шнобеле я тоже не уверен. Даже Энджи начал подозревать благодаря этому красавцу.
Труднее всего было разбудить храпящего Пригоршню. И ведра воды нет, чтобы опрокинуть на него. Он вскочил, когда я легонько хлопнул его по ушам, заозирался.
– Ты чего, совсем обалдел? Я ж и ударить могу.
– Предлагаешь вызвать подъемный кран?
– Ладно, проехали, – он вылез и принялся сворачивать свой спальник.
Энджи склонилась над рюкзаком, зашелестела целлофаном, проглотила таблетку и запила водой из фляги.
– Пришло время показывать карту, – пробурчал Шнобель. – Она точно есть?
– В обед, на привале, – ответила Энджи бодро. – Точно, не волнуйся, мы ж не дураки идти неизвестно куда. До Помойки дойдем и…
– А я сейчас хочу, – настаивал Шнобель. – Потому что туда мы доберемся за пару часов, а что потом… Стремно соваться на неизведанную территорию.
– Все хотят, отстань от нее, – посоветовал я. – Правда, отстань. Потерпи немного.
Девушка посмотрела на меня с благодарностью, Патриот зыркнул злобно.
– Не переживайте, будет вам карта, – сказала Энджи, стараясь перекричать грохот.
Викентий сунул в зубы трубку и кивнул на соседнее помещение:
– Пойду, покурю.
Потянуло табаком. Шнобель с Энджи накрывали на стол. Жутко хотелось спать. Выпью кофе, если не взбодрит, съем стимулятор. Энджи, наверное, сейчас совсем плохо, но она держится. Интересно, рюкзак у нее тяжелый?
Не спрашивая разрешения, я поднял его за ручку – килограммов десять, но в ее состоянии и это много. Из расстегнутого кармана выпала початая пластинка с таблетками антиканцерина. Энджи сосредоточенно мазала хлеб маслом. Будь на моем месте Пригоршня, он спросил бы, что это за лекарство, и попытался прочитать название вслух. Удалось бы ему это со второго раза. Я же незаметно сунул пластинку назад и застегнул карман.
Затем проверил оружие, подствольник – без него нам не прорваться. Проглотил таблетку от радиации. Вик уже давно зажег горелку, и котелок с водой для чая уже исходил паром. Шнобель сыпнул себе кофе, как и я. Выглядел он так, словно его всю ночь гоняли мутанты. Или он не спал, тоже шпионил? Ведь и Вик, темная лошадка, мог притворяться. Хотя нет, вряд ли, он бодр и весел.
Молчание нарушил Патриот:
– Вам не кажется, что зомби перестали активничать?
Действительно – удары были все слабее. Или это затишье перед бурей, и они будут поджидать нас на выходе? Хотелось верить Энджи, что они ночные, и днем впадают в спячку.
Когда возня наверху прекратилась, я закрыл контейнер и невольно втянул голову в плечи, ожидая пси-атаку. Ничего не случилось. Все вздохнули с облегчением и приступили к еде. Горький крепкий кофе придал сил и разогнал остатки сна.
– Выход через пять минут, – скомандовал я, и мужики принялись проверять оружие.
Похоже, все подозревали, что нас ждет засада.
Патриот подставил тумбу и заскрежетал засовом. Мы стояли по сторонам и целились вверх. Рюкзаки унесли в соседнее помещение на случай, если придется применять подствольники.
– Три, два, один, – проговорил Пригоршня, откинул люк и соскочил с тумбы, прицелился из винтовки в белый прямоугольник потолка.
Никто на нас не набросился. Подождав немного, я встал на тумбу и высунулся: сначала – винтовка, потом я сам. Оглядел комнату: вокруг валялись прутья арматуры, камни, даже топорик был. Взгляд остановился на раздувшейся человеческой кисти: переусердствовал зомбак, силы не рассчитал. Или существо, которое ими руководило, не заботилось о марионетках.
Если так, значит, контролер… точнее, некромант – ночной житель, и нам ничего не угрожает, но все равно хотелось убраться отсюда подальше.
– Чисто! – крикнул я и выбрался полностью, помогая себе руками.
Отбежал к стене, выглянул в окно: ничего. Следующим был Пригоршня. Не дожидаясь остальных, мы обежали дом и не нашли врагов. Когда вернулись, все направились к выходу.
За Перевалочной места пошли дикие, нехоженые. После Изменения сюда не совался никто из сталкеров, даже мы с Пригоршней. А чем дальше в Зону – тем толще мутанты, опасней зверье и шире аномалии, это каждый знает.
Настроение в отряде было, мягко говоря, так себе. Все друг друга подозревали в самом страшном – сливе информации, все боялись идти вперед. Пригоршня, похоже, ревновал Энджи ко мне, а девушка изредка бросала на меня странные взгляды. Здоровье заказчицы меня очень беспокоило: не люблю, когда в группе кто-то болеет. «Скорой» в Зоне не предусмотрено, оказывать первую помощь все, конечно, умеют, но у девушки, похоже, рак, антибиотиками его не вылечишь…
В общем, шли молча, угрюмо позыркивая по сторонам и тратя гаек вдвое больше обыкновенного. Пастораль закончилась, начинались самые неприятные – техногенные – районы, а точнее Помойка.
Не знаю, почему вся дрянь, существующая в Зоне, тянется к развалинам и остаткам цивилизации, при этом избегая обжитых мест. Наверное, дело в толком неизученной природе аномального излучения, а может и в чем другом, теорий на этот счет – немерено, а доказанных нет.
– Стойте! – крикнула Энджи. – Привал!
Я обернулся в некоторой растерянности. Не первый час идем, девушка, вроде, все осознала и субординацию не нарушает, с чего вдруг? Она смотрела на карту, подняла на меня взгляд:
– Надо вторую половинку доставать. А она у меня спрятана.
– Неподходящее место для привала, – пробормотал Никита.
Это точно!
Мы как раз вышли под остатки ЛЭП – огромные башни покосились, остатки проводов свисали до земли. Они поросли рыжим мочалом, не опасным, просто вонючим и липким, но означающим: рядом есть аномалии. В нормальном месте под ЛЭП за прошедшие годы вырос бы лесок – невысокий, но густой… Но только не в Зоне.
Свинцовое, предвещающее скорый дождь, в разводах темных туч небо, висело низко. По обеим сторонам от вырубки тянулся ельник, черный и неприветливый. Под разлапистыми деревьями даже трава не росла. Метрах в пятистах впереди начинался пустырь, за ним высился холм с плоской вершиной – бывшая свалка. Останавливаться и смотреть на карту в таком месте не хотелось.
– Но мы не знаем, куда теперь!
По логике вещей, путь один – прямо, прямо, прямо. Но все-таки Энджи права. А может, она просто устала, не могла идти дальше, но гордость не позволяла признаваться, и пришлось искать благовидный предлог для остановки.