– Мне они очень не нравятся. Предлагаю оставить дежурного на ночь.
– Само собой, – согласился я. – Я дежурю первым, ты – вторым, затем Пригоршня, Шнобель последний. Так устраивает?
Никто не стал возражать. Проснулся я ближе к утру – за маленьким окошком серело небо – от странных звуков, будто щенок скулит. Вскоре до меня дошло, что это плачет Энджи – безнадежно и отчаянно. Расстеленный на полу спальник Вика пустовал, видимо, дядюшка вышел покурить на порог.
Перевернувшись на другой бок, я попытался уснуть, но не смог. Не люблю сентиментальных людей, но сейчас я готов был обнять Энджи, гладить ее по волосам, говорить, что все будет хорошо, мы найдем нужный артефакт, и она выздоровеет. Здравый смысл напоминал: не просят – не делай. Скорее всего, девушка стесняется своей слабости.
Заскрипела ее кровать, донеслись легкие шаги, и я понял, что она стоит надо мной, тихонько всхлипывая. Стоит и смотрит, и кусает губу. Или кажется? Или она пришла перерезать мне глотку?
Чуть приоткрыв глаза, я опять перевернулся – девушка метнулась к двери, убедилась, что я сплю, и вернулась в кровать, но не легла, сидела, ссутулившись, обхватив себя руками, и продолжала смотреть. Наверное, такие взгляды у женщин, провожающих любимых на войну. Н-да, только этого мне не хватало. Что там Патриот говорил? Рассорит нас девка.
Скрипнула дверь, в затхлый воздух ворвалась утренняя свежесть, и я сомкнул веки – Вик вполне мог догадаться, что я симулирую.
– Чего ты раскисла? – прогудел он. – Поспи лучше, силы нам понадобятся.
Энджи легла и затихла, Вик зашуршал, донесся недовольный вздох разбуженного Шнобеля. Наступил его черед дежурить. Незаметно для себя самого я провалился в сон.
Второй раз проснулся от того, что кто-то словно шептал мне в ухо: «Просыпайся, несчастье. Вставай». Открыл глаза. В комнате было серо. Храпел Пригоршня. Посапывал Вик. Энджи скрутилась клубком и обхватила колени.
Глянул на ПДА: двадцать минут шестого. Подъем планировался на шесть. Где Шнобель? Смолит на улице? Я глянул на его кровать и обалдел: не было его вещей. Сбежал? Что-то не верилось, шестое чувство подсказывало: Шнобель в опасности.
Не сдержавшись, выругался. Пригоршня сел, свесив ноги с кровати, вытаращился на меня. Вик потянулся и зевнул. Энджи укрылась одеялом с головой.
– Шнобель пропал, – сказал я.
Вик вскочил, заходил по комнате, потирая подбородок, и воскликнул:
– Энджи, карта…
Девушка высунулась из-под одеяла, взглянула удивленно.
– Карты нет! – крикнул он. – Посмотри, наверняка он украл карту… Ты понимаешь меня или нет?
Удивление на лице девушки сменилось испугом. Посидев немного, она полезла в рюкзак, где лежала ее свернутая куртка.
– Блин, нету, – пролопотала она и глянула на Вика вопросительно.
– А я думал, что он исправился, – обиженно проговорил Пригоршня.
– Он наемник, – объяснил я. – А наемник преследует в первую очередь собственные интересы и, если это будет выгодно, продаст лучшего друга, а нас – и подавно.
– Все равно не верю, – сказал Пригоршня. – Нормальный он мужик, не мог он так!
Пригоршня расстроился, как ребенок, приятель которого перестал с ним дружить, потому что у него нет велосипеда, а у соседского мальчишки есть. Понимаю, неприятно, хреново, что карту украли, но я ведь пометил маршрут в ПДА. Да, у нас нет предупреждений, где аномалии и мутанты, зато появился проводник из местных.
– Я ведь не один делал пометки на карте ПДА? – поинтересовался я.
Все промолчали, это и так было понятно.
– Все равно не верю, – пробурчал Пригоршня и выскочил на улицу.
Я достал свой ПДА, он должен показать, жив ли Шнобель, и где он сейчас. У желдаков ПДА не было, и, следовательно, они не обозначались никак. Вот три зеленых точки – мой поредевший отряд. Четвертая мигала в полутора километрах от нас – не успел Шнобель далеко уйти, и если постараться, можно его догнать. Но есть ли в этом смысл?
Одно меня удивляло: да, Шнобель шкура и предатель, но он далеко не идиот. В Зоне после Изменения смертельно опасно, даже с картой ходить в одиночку самоубийственно.
С улицы, нахохлившись, вернулся Пригоршня, взял меня за руку и потащил из хижины. Вид у него был, как у заговорщика перед покушением на президента.
Я улыбнулся Энджи и вышел за дверь. Пригоршня воровато огляделся и достал из кармана нож Шнобеля, который ни с чем невозможно спутать, вложил мне в ладонь.
– Вон там лежал, в траве. Шнобель ни за что его бы не бросил. Не предавал он нас.
– Делай вид, что ничего не случилось. И, пожалуйста, молчи, во всем со мной соглашайся.
– Ладно.
Закралась мысль, что и Энджи верить не стоило, но я прогнал ее, распахнул дверь, готовый в любую минуту выхватить пистолет. То, что Шнобеля подставили Вик и Энджи, сомнений не вызывало. Только вот что с ним? Жив ли? Кто его выкрал?
Никто не стал в меня стрелять. Значит, мы с Пригоршней еще актуальны. Но едва придем на место, от нас избавятся.
– Мы посовещались и решили догнать Шнобеля, пока он далеко не ушел. Уж очень ценный у него предмет.
Как и предполагал, Вика такой поворот событий не устроил:
– Думаю, смысла нет. Полдня-день потратим, а нам еще минимум сутки идти. Да и вдруг он вас пристрелит?
Пригоршня не удержался:
– Нас? Ха! Он не настолько опытный сталкер. Хотелось бы спросить, кто его нанял?
Ни мускул не дрогнул на лице Вика. С таким самообладанием только в покер играть. Или он не в курсе, куда делся Шнобель? В любом случае надо прежде самим выяснить, что с ним, а потом уже, имея доказательства, допрашивать подозреваемого.
– Я с вами, – сказал Вик с уверенностью и принялся вооружаться.
Такого поворота событий я не ожидал, это еще раз подтвердило мои подозрения. Пришлось его осаживать:
– Нет, ты остаешься здесь, с Энджи. Ты будешь только мешать.
И снова его лицо осталось бесстрастным, только глаза стали стылыми, как у настоящего убийцы. Холодок пробежал по спине, но я не выдал беспокойства. Покер так покер.
Нацепив разгрузки с патронами, проверив винтовки, мы вышли из каморки в предрассветную серость. Тучи на востоке только-только начали окрашиваться в бежевый, но петухи в сараях уже горлопанили. Голоса тысяч пичуг слились в звон, приветствующий их огнеликого бога. Откуда-то доносился едва различимый то ли вой, то ли стон. Лениво лаяла собака на привязи.
Мы обогнули хижину с той стороны, где нет окна, чтобы Вик не смог проследить за нами, и взяли курс на дом Тима – монотонный вой усилился.
Из закопченной трубы валил густой черный дым, тянуло жженой шерстью. Они что, в мае погреться решили? Да еще в такой час? Вот уж вряд ли.