– Внутрь! – скомандовал Пригоршня.
Он срезал угол, подскочил к отдельно стоящему одноэтажному зданию с плоской крышей и дернул за ручку двери. Видно было, что створка поддается с трудом – ветер прижимает ее. Мы с Энджи подбежали к Никите. Друг уже заглянул внутрь:
– Чисто. Вроде склада.
Чувствуя себя героями фильма-катастрофы, нырнули в домик, и за нашими спинами хлопнула дверь. Тут же по крыше забарабанили первые крупные капли дождя.
Внутри было темно – пришлось включить фонари.
Домик оказался не домиком и не складом, а, скорее, ангаром, практически пустым: несколько канистр авиационного бензина, запчасти для вертолета – и все. Правда, в полу виднелась крышка люка, но я, памятуя недавно полученный опыт, не рискнул ее открывать.
Вентиляции и окон не наблюдалось, а Пригоршня уже четко настроился на пикник.
Стены были сделаны из листов гофрированной жести, поэтому стук дождя разносился, многократно усиленный, по всему домику.
Энджи вздохнула, скинула рюкзак, и повалилась на земляной пол, прикрыв глаза.
– Так дело не пойдет, – пригрозил Пригоршня. – Подъем. Будем окна делать.
Поднял «эмку» и начал стрелять в стену. Использовать винтовку в железном ящике – идея светлая и оригинальная. К тому моменту, как Пригоршня организовал «дымоход» мы с Энджи почти оглохли. Зажимали уши руками и материли нашего спутника. Когда стрельба стихла, грохот урагана показался нам колыбельной.
– Ну вот, – прокомментировал Никита, любуясь дыркой в дождливый вечер, – ща замутим костерок.
– Из чего? – поинтересовалась Энджи.
Пригоршня задумался. Утки, случайно им подстреленные, валялись у ног охотника. Разводить костер было не из чего. Взгляд кулинара упал на люк в подвал:
– В подвале наверняка полно рухляди!
– Хочешь в «телепорт» вляпаться? – поинтересовался я.
– Сюда аномалия не достанет, а там, в подвале, может, ящики для растопки.
Увы, далеко не всегда Пригоршня признавал превосходство разума над инстинктом. Он уже был возле люка, и уже тужился, поднимая ржавую крышку. Я сунулся к Никите – мало ли, что выскочит. Со скрипом крышка откинулась, и я невольно присвистнул: она скрывала лаз под землю, где угадывалась мраморная лестница. Мы с Пригоршней переглянулись, я посветил вниз фонариком: лестница уходила под уклон, вдалеке угадывалась стальная дверь. Вниз полетела гайка, запрыгала по ступенькам, звон утонул в реве стихии, бушующей за стенами.
– Вроде, чисто, – сказал Пригоршня, бросил еще одну гайку. – Что делать будем?
– Надо разведать, – рассуждал вслух я. – Посмотри, как все цивильно. Такое чувство, что за той дверью – что-то важное.
– Это может быть опасно, – предостерегла Энджи, подошла, глянула вниз.
– Мутантов бояться – в Зону не ходить, – махнул рукой Пригоршня и шагнул на ступени.
Ничего не случилось: он не исчез в портале, его не засосало в аномалию, не материализовался мутант. Сутулясь, он осторожно двинулся к двери, я – за ним.
– Мне что делать? – спросила Энджи и приготовила пистолет-автомат.
– Побудь пока здесь, у входа. Если опасности не будет, мы тебя позовем.
Мы зашагали по лестнице с оружием наготове, остановились напротив блестящего стального люка, похожего на корабельный, где красовалась табличка, не испорченная временем: «No admittance», правее нее была ручка в форме руля. Пригоршня ткнул в табличку:
– Что тут написано?
– Посторонним вход воспрещен, – перевел я. – Значит, нужно внутрь.
– А как открывать?
Закинув винтовку за спину, я принялся крутить руль из стороны в сторону. И вскоре мои усилия были вознаграждены: дверь тяжело открылась внутрь помещения. Кроме того, вдоль стен затрещали люминесцентные лампы – автоматически сработал генератор. Вообще автономное электричество в Зоне – роскошь. Выброс выводит из строя все, оставшееся на поверхности земли.
Пригоршня привалился к люку, открыл его, и мы вошли в небольшой предбанник, выложенный белой плиткой. На вешалке висели медицинские халаты и костюмы, за стеклом – верхняя одежда.
– Очччень интересно, – проговорил Пригоршня, толкнул белую дверь.
Лампы дневного света озарили секретную лабораторию.
Операционный стол, железный, как в анатомическом театре, не пустовал. На нем железными обручами на запястьях и лодыжках был надежно зафиксирован мумифицированный труп (то есть, в момент операции, возможно, не совсем труп). Наркозная маска валялась на полу вместе со скальпелями и лотком для использованных бинтов и инструментов. Надрез на черепе, очень характерный, выдавал будущего желдака. Труп разинул рот, демонстрируя ровные белые зубы, что намекало на молодость подопытного.
Троих его мучителей в зеленых брючных костюмах и масках возмездие настигло тут же. Один натовец лежал.
Видимо, эксперимент проходил во время Изменения, и человек погиб под ножом.
– Что там? – донесся голос Энджи. – Вы живы?
– Все нормально, – отозвался Пригоршня. – Тут лаборатория. Можешь спускаться.
Так вот, где их производили – идеальных солдат Америки.
В подвале, надежно заэкранированном от аномального излучения Зоны.
Вспомнилась история психиатрии: когда только отрыли лоботомию, по Америке колесили фургончики, в которых врачи быстро и дешево делали эту операцию. Подросток неуправляемый – добро пожаловать, сделаем тихим! Теща достала? Давайте к нам, больше не вмешается в ваши дела.
Хирургическим вмешательством в мозг пытались изменить желдаков. Изменили. Сделали послушными дебилами.
– Вот уроды, – возмутился Пригоршня. – Ты посмотри на его форму! Это ведь не зэк, а наш брат-сталкер, из группировки «Воля».
Сразу подумалось о том, сколько пропавших сталкеров сгинуло в аномалиях и погибло от лап мутантов, и сколько пали жертвами натовцев. Удобно устроились, натовцы. Не факт, что всех жертв эксперимента оставляли в живых, как желдаков. Себе я пожелал бы смерти. Представлю, что превращусь в дебила, и волосы дыбом встают.
Энджи задумчиво уставилась на подопытного, обхватив себя руками.
– Совсем оборзели.
– Ты что! – деланно возмутился я. – Они несут свет демократии нам, варварам.
– Ну его, – вздохнул Пригоршня. – Даже утки расхотелось.
Мы обыскали помещение, нашли еще несколько подсобок, в одной стояли автоклавы, во второй хранились медицинские инструменты и приборы, поросшие пятнами плесени.
– Ничего полезного, – резюмировал Пригоршня и громко чихнул. – Пойдем отсюда, сыростью воняет.
По лестнице мы поднялись наверх. За стенами гудел ураган. Барабанный бой капель дождя слился в монолитный гул.