Казалось, Пригоршня готов разрыдаться. Вот уж не ожидал, что девушка так сильно его зацепит. Думал, он полушутя за ней волочится. Выходит, все гораздо серьезней, и сейчас он готов кинуться следом за ней и бесславно сгинуть.
– Не смей, – на всякий случай сказал я. – Ты можешь все испортить, она должна сделать это сама.
Неужели это и есть то место, где исполняются желания? Столько про него небылиц рассказано! И ни одна история не закончилась хорошо. Говорят, оно из подсознания достает неосознанное, тайное, и считает, что это и есть главное желание. Вот пойдешь ты, желая мира во всем мире, а в глубине души притаилась обида на близкого человека. Вернешься в цивил – мир так и не наступил, а дорогой сердцу человек мертв. Если у тебя в жизни все более-менее нормально, то лучше не рисковать. Не знал, что мы сюда идем. Думал – будет панацея, лекарство от всех болезней, а оказывается – самое мифологизированное место Зоны…
– Слушай, – прогудел Пригоршня. – Если это то самое место, может, и нам чего пожелать?
– Лучше не рисковать. Оно само решает, чего ты хочешь.
– Да, – вздохнул он.
Артефакты, скрытые травой, словно чувствовали Энджи и начинали светиться, и я в очередной раз удостоверился, что не обманула нас карта. Никите было не до артефактов, он следил за Энджи, ловил каждое ее движение, страдал от бездействия, а на меня обрушилось понимание, что все будет хорошо. Не все время, конечно. Тревога просто отодвинулась на второй план, появилась уверенность, что здесь, на этом лугу, нет ничего, что причинило бы нам вред.
Тем временем Энджи дошла до середины поляны, повернулась к нам. «Пальцы» будто вздрогнули, засветились голубоватым. Показалось, что я вижу едва заметные лучи, тянущиеся к девушке. Пригоршня подался вперед и, заметив улыбку на губах Энджи, тоже улыбнулся и просиял.
Потом – вспышка, я моргнул от неожиданности, а когда открыл глаза, Энджи на поляне уже не было. Ни звука, ни следа, только вспыхнули и погасли камни… Зеленела высокая трава, колыхалась на ветру.
– Энджи! – заорал Пригоршня.
В его крике было столько тоски, что на душе похолодело. Но не успел я осмыслить, что случилось, как прозвучал ее голос:
– Со мной все в порядке, не волнуйтесь.
Сначала подумалось, что она стала бесплотным духом – а почему нет? Если в Зоне возможны «скруты» и «топки», то почему не быть такому?
Пригоршня рванул в середину луга, игнорируя мое «Стоять!» Пробежал еще несколько метров, замер, расставил ноги, и, глядя в землю, крикнул:
– Тут это… дырка какая-то. Энджи, ты как там?
– Нормально. Я на лифте спустилась. Блин, не видно ничего, скинь фонарик, а?
Налобные на батарейках, само собой, не работали, динамо-машины у нас всего две.
– Там высоко? – я сковырнул грунт и оторопел: под ногой была блестящая высоколегированная сталь, которой нипочем время и постоянные дожди.
– Железный бункер? – предположил Пригоршня. – Но зачем?
– Скоро узнаем. Энджи, отойди в сторону, вдруг лифт поднимется, тогда и мы спустимся на нем.
Внизу засвистело, и стальная пластина поднялась, закрыв ход в… Во что? В помещение или кабину аппарата? Мы с Пригоршней переглянулись, и с замирающим сердцем я ступил на стальной овал – он качнулся под ногами и ухнул вниз, я даже моргнуть не успел. Не сходя с него, огляделся, затарахтел динамо-машиной, и тусклый луч пополз по стене.
Та, что прямо передо мной была дверью с навсегда погасшими оранжевыми лампами, похожими на люминесцентные. Сбоку – черная прозрачная панель с отверстием для пластиковой карточки.
Стена слева отразила свет фонарика, раскидала лучи по помещению, я увидел свое отражение, дробящееся во множестве выпуклых экранов. Их конструкция напоминала фасеточный глаз насекомого.
Если это экраны, то где кнопки? Или это сенсорные мониторы? Ничего подобного раньше не видел.
– Я тоже хочу туда! – крикнул Пригоршня сверху.
Я поднял голову. Колодец, на фоне неба – силуэт друга.
– Подожди. Вдруг эта штука закроется, а открыть мы ее не сможем? Надо, чтоб кто-то на ней стоял, а поскольку ты в технике не силен, пока я тут торчу, закрепи за что-нибудь веревку, спустись и не сходи с места. Понял?
– Ага, разумно, – согласился Пригоршня и затопал наверху – на голову посыпалась земля, свалилось несколько былинок травы.
Я повернулся к Энджи, посветил на стену, противоположную двери – луч утонул в темноте коридора. Створка двери с пластиковыми зазубренными краями, поднимающаяся вертикально, застыла гильотиной, открывая нижнюю часть коридора.
Справа тоже было нагромождение сенсорных экранов. Пахло сыростью и немного – машинным маслом.
– Это что такое? – Энджи шагнула к экранам, что справа – сотни ее отражений слились в одно, раздробленное, – и провела по одному из мониторов.
Он чуть прогнулся, и за ее пальцем пробежала зеленоватая полоса. Тогда она приложила ладонь, но ничего не случилось – неизвестный механизм не заработал.
– Андрей, – прошептала она. – Эту штуку сделали не люди. Обрати внимание на коридоры – для нас они низковаты и слишком широки…
– Мы ничего не знаем о технологии натовцев, – не согласился я.
И слукавил. Нет, не натовцы это, иначе они знали бы, где искать объект. Такое ощущение, что механизм непонятного назначения как-то связан с появлением Зоны. Если бы он работал, то генерировал бы мощнейшее поле, где рождались артефакты, которые мы наблюдали наверху. Ко входу никто и близко не подошел бы.
Тем временем Пригоршня начал спускаться по канату, я посторонился, чтобы он встал рядом. И попросил Никиту:
– Постой пока так, мы сходим на разведку.
Никита пожал плечами:
– Я не понял, где Зерно? Здесь, что ли? И получилось ли у Энджи…
Девушка обернулась и одарила его лучезарной улыбкой:
– Спасибо за заботу. Это место… В общем, я загадала желание, но исполнилось ли оно, не знаю. Одно скажу с уверенностью: чувствую я себя великолепно. Время покажет.
Сняв рюкзак и нагнувшись, она пролезла под гильотиной створки, поманила меня за собой. Я кивнул Пригоршне и отступил в темный коридор, принялся крутить ручку динамо-машины, и дрожащий луч фонарика выхватил полукруглый стальной потолок, справа – рядок таких же дверей на электронном замке. Коридор был недлинным и заканчивался приоткрытой дверью, за которой что-то мерцало розоватым.
– Интересно, аномалии тут есть, – спросила Энджи сама себя, и ее голос заметался между стенами.
Я швырнул две гайки, они со звоном покатились по полу. Чисто, ничего нет.
Потоптавшись на месте, я двинулся вдоль дверей. Они были небольшими, словно рассчитанными на толстого двенадцатилетнего ребенка, возле каждой – панель, электронный замок и золотистая табличка со странными знаками – чем-то средним между рунами и геометрическими фигурами. Буквы? Они непохожи ни на один из известных мне языков.