Ненавижу его. Просто ненавижу».
Я недоуменно нахмурилась, перевернула страницу. Потом еще одну, третью, четвертую… Следующая шифрованная записать нашлась перед заголовком «Природа боевого умертвия. Теор. осн.».
«Дорогая Соули, я опять с дурными новостями.
Сегодня были на полевых занятиях, учились пробивать защитный контур третьего уровня. Скрывать не буду, мне эта тема дается трудно, там нужны навыки боевика, а у меня с разрушением не очень, даже когда усиление использую. Но я пробил. Пробил с первого раза! И кто, по-твоему, решил опровергнуть мой результат?
Правильно, сестричка. Наш надменный даориец.
Он посчитал прежний контур неправильным. Мол, не будь ошибки в построении, я бы ни за что не пробил. Пришлось пробовать опять, только контур, который построил даориец, не к третьему уровню относился! Это был четвертый!
Я пытался доказать профессору Рупи, но тот даже слушать не стал».
От этих слов сердце споткнулось и замерло, а я… я больше не раздумывала, читала все подряд.
«Милая сестричка, даориец по-прежнему невыносим.
Знаешь, что вытворил сегодня? Он пригласил на свидание Дафну. Ту самую, о которой я в письме рассказывал. Знаю, это недостойно мужчины, но мне больно.
А хуже всего то, что он не испытывает к ней интереса. Это месть. Просто месть».
«Соули, я, видимо, с ума схожу.
Я не сдержался и атаковал Райлена во время занятия. Проклятый даориец даже не поморщился, когда отбивал удар. Я ждал ответной атаки, я ждал, что он поступит как мужчина, но Райлен побежал к декану. Теперь издевается, намекая – аспирантура мне не светит».
«Дорогая Соули, сегодня мы пробовали призыв духа. Чужого, разумеется, – кровников на академическом полигоне не водится.
Я показал лучший результат, профессор Дазорорт аплодировал. Есть вероятность, что у меня талант к редчайшему из искусств – к некромантии. Завтра иду к ректору».
«Дорогая сестра!
Сегодня я отправил тебе письмо. Я рассказываю о своих успехах, пишу – все хорошо. Ты никогда не узнаешь, что это ложь, потому что… Соули, милая, тебе нельзя знать правду. Иначе опять слезы в три ручья и десятки обнадеживающих писем. Я люблю твои письма, но ты ошибаешься, когда называешь меня самым лучшим».
«Соули, все плохо.
Сегодня даориец с дружками подкараулил на выходе из корпуса. Знаю, разбитая губа и сломанное ребро не повод для грусти, но… противно. Просто противно.
Зато у меня все-таки есть шансы поступить в аспирантуру. По универсальной магии больше «уда» не набираю, но ректор в восторге от моей некромантии. Мне удалось создать новый тип подчиняющего зелья. Приеду на каникулы – продолжу исследования дома».
Следующая запись была сделана по дороге в академию. Об этом свидетельствовал очень нестройный почерк и несколько клякс.
«Дорогая сестра, ну вот нам снова пришлось расстаться.
Знаешь, теперь я действительно верю, что смогу поступить. Я справлюсь. Я со всем справлюсь!
Я не стал тебе рассказывать, но теперь у меня есть неоспоримое преимущество, помощник, о котором даже мечтать не мог.
И с даорийцем (правда, ты о нем знать не знаешь) справлюсь. Хотя, если честно, надеюсь, что в нем проснется совесть и после поступления в аспирантуру он от меня отвяжется. Урод.
Кстати, не забудь – ты обещала держать за меня кулаки. Ты будешь моим талисманом, Соули».
Про кулаки я помнила, словно это было вчера. Ведь действительно обещала и действительно держала, весь экзаменационный день.
Новая запись была выполнена еще более корявым почерком, но причина заключалась не в дорожной тряске – в похмельном синдроме.
«Соули, сестричка, это невероятно! Мы с даорийцем заключили мир! Эта благородная сволочь все-таки признала мой талант!
Мы напились как последние гоблины. Кажется, высокородный урод самолично тащил мой труп в комнату. Удивительно, правда?»
Да, удивительно. Тем более Райлен тоже ту гулянку упоминал. Еще говорил, что именно в тот день увидел мой портрет и… влюбился.
Я не заметила, когда начали дрожать руки, и боль в висках осознала не сразу. Между лопаток холодной змеей заскользил страх. Не знаю почему, но новая запись, которая занимала добрых две страницы, вызывала желание захлопнуть дневник и убежать. Возможно, я бы так и сделала, но…
«Сестричка, кажется, я совершил невероятную глупость…
Помнишь, я рассказывал о даорийце? О герцогском сынке Райлене?
Ладно, пустой вопрос. Не помнишь и помнить не можешь. Надеюсь, судьба будет милостива и ты даже не узнаешь о его существовании, потому что этот… Он урод, понимаешь, Соули? Урод!
После оглашения списков мы устроили пьянку, я перебрал на радостях. Даориец дотащил мое бесчувственное тело до комнаты, а на следующий день ввалился ко мне, указал на твой портрет и потребовал ответа – кто она? Я сказал.
Потом даориец стал спрашивать подробности, и я снова говорил, потому что не видел повода скрывать. К тому же счастье затуманило разум, мне хотелось обнять весь мир и в особенности тебя – мою хранительницу, мой талисман.
Райлен ушел в задумчивости, а через неделю я обнаружил, что письма – те самые, которые ты писала с момента моего поступления в академию и которые я, как последний дурак, всегда возил с собой, пропали. Я нашел их через три дня, в ящике стола – Райлен пытался скрыть кражу, он наверняка думает, будто я даже не заметил исчезновения.
Но это, дорогая Соули, мелочи. Самое страшное случилось вчера.
Ты знаешь, что такое вторжение в сознание? Нет, не знаешь. И я сделаю все, чтобы никогда не испытала подобного.
Райлен выловил меня после лекций и попросил «показать». Я его послал. Не потому, что процесс вторжения сродни пытке каленым железом, просто… мне хватило расспросов, украденных писем и дубликата твоего фотографического портрета, который это урод сделал без ведома и спроса. Я послал его и ушел. Я был уверен – на этом разговор окончен. Я ошибся.
Даориец вернулся вечером, в компании Брука и Вукса. Пока эти двое держали, урод насильно влез в мое сознание. Я сопротивлялся как мог, но сумел закрыть только часть воспоминаний, которые касались моих разработок в области некромантии. Остальное тварь даорийская разглядела.
Он видел твой первый взрослый бал – помнишь, я тогда отпросился из академии и приехал, чтобы ты не дрожала так сильно? Видел, как ты под руководством отца объезжаешь Искру. Как кружишься по лугу в венке из ромашек. Как смеешься, слушая байки Милана. Как плачешь над тельцем угодившего под колеса телеги щенка.
Он видел все, что видел я.
Вчера, отойдя от болевого шока, я молился Всевышнему. Я просил оградить и защитить тебя от этого монстра. Всевышний оказался глух. Даориец не отступится – я прочел это в его глазах. Райлен намерен забрать тебя, солнце.