– Этот просил прекратить, – невозмутимо пояснил даориец. – Цулик сказал, что их магия тут действовать не будет. Ребята собираются идти врукопашную.
Что?!
– Только через твой труп, – сказал Цулик.
Черноглазый кивнул, выхватил из-за голенища нож – тот самый, которым портал чертил, – и поспешил навстречу троллям. Тот факт, что противников семеро и каждому из них Рай едва ли достает до пояса, самоубийцу из герцогства Даор не волновал.
– Вы с ума сошли?! – взвизгнула я.
– Клятва, милая моя синеглазка. Клятва…
Нет. Это невыносимо!
Мир стал как будто четче, запахи резче. Во рту вспыхнул солоноватый привкус – губу как будто шилом проткнуло. Мысли отступили, а сердце наполнила непреодолимая ярость. Я развернулась и бросилась к одержимому.
Он побледнел, но только на миг.
– Клятва! – рыкнул так, что стены святилища содрогнулись, а я застыла. – Тронешь меня – даориец умрет.
– Я и так умру, – донеслось сзади. Рай был спокоен как скала.
– Все мы когда-нибудь умрем, – выдохнул кто-то. Кажется, тот самый тролль, с рисунком на груди.
А в следующий миг я услышала легкий звон и шелест. Время замедлилось.
Поворот. Тьма уже не мешает видеть, она как будто прозрачной стала. Там, на верхнем ярусе, еще двое – мелкие совсем, тролльчата. В руке одного лук, тетива еще дрожит. А стрела… она такая тонкая, такая хрупкая и летит медленней, чем ленивый шмель. Вот только прицел идеальный.
Кого я хотела спасти? Нет, не знаю. Может, Линара, чьи амбиции и страхи довели до беды. Может, Райлена, который всеми силами пытался искупить то, что натворил в прошлом. Может… саму себя. Наверное, это глупо, но я точно знаю – жить без даорийца уже не смогу. И не хочу без него жить.
Боль была острой, но недолгой. Вспыхнула где-то между лопаток, пронзила насквозь и отпустила. А я крепче сжала ворот расшитой металлическими пластинами куртки, чтобы упасть не сразу.
Одержимый обнял и прижал к себе – ничего особенного, просто инстинкт. А я не удержалась – ощутив поддержку, разжала руки, коснулась пальцами его щеки.
– Линар, – голос прозвучал странно, словно не я говорю, – Линар…
В поблекших синих глазах вспыхнул огонек осознанности, а я повторила, уже бездумно:
– Линар…
Меня отбросило назад, словно кто-то в грудь толкнул, причем сильно. Мир опять изменился. Не стало ни тьмы, ни светлячков под потолком, все каким-то совсем нелепым сделалось. Вот синеглазый парень с бешеным лицом. Он держит бездыханную девушку в грубом дорожном платье, кричит что-то. Девушка молчит, голова откинута, из спины торчит белая палочка с перьями на конце. Впрочем, нет. Палочка не из спины, из красного пятна растет.
Вот странный тип с короткой стильной стрижкой и какой-то стальной ерундовиной в руках. Он бежит к синеглазому парню, орет что-то. За его спиной топчутся семеро огромных, страшных, с клыками. Смотрят на все… ну, как будто не верят. Один поднимает голову, вглядывается в верхний ярус.
Я тоже вглядываюсь – там еще двое. Такие же клыкастые, только мелкие. Один из них кажется испуганным, второй сосредоточенно кусает палец.
Тип со стрижкой выдергивает девушку из рук синеглазого, хлопает по щекам, что-то говорит. А она молчит и отвечать явно не собирается. Она вообще спокойнее всех в этом бедламе.
Страшные клыкастые наконец оттаяли. Двое ринулись к этим, что с девушкой, еще двое в обратную сторону метнулись. Я выход из этой жуткой пещеры не вижу, но точно знаю – там недалеко. Еще знаю, что там свет, но мне к нему нельзя. Меня сейчас другой заберет, он сверху придет. Уже недолго.
Синеглазого схватили, а тому хоть бы хны. Глядит на девушку ошалелым взглядом, что-то шепчет. Потом вроде как кричать начинает, биться. Даже клыкастые громилы удержать не могут. Из его груди что-то зеленоватое вырывается… тоже клыкастое, только очень-очень злое.
Нет, девушка определенно мне нравится в отличие от остальных. Единственная, кто не орет. Ну, правда, синеглазый тоже вроде как успокоился – за голову схватился, покачнулся. Когда он падать начал, никто даже не рыпнулся поймать. Грубияны.
Еще один подлетел – ну из этих, из серых и больших. Вскинул руку. Полыхнуло так, что даже у меня глаза заслезились, хотя точно знаю, не должны… От этой вспышки даже пелена безмолвия спала – пришлось зажимать уши, потому что зеленое завопило так, что… ой, а почему с потолка песок сыпется?
– Лекаря! – продолжал орать… ну этот, со стильной стрижкой.
– Лекаря! – А это уже не здесь, а там, где свет, на который нельзя.
Зеленый исчез, его в какой-то шарик втянуло. Зато синеглазый взвыл. Вот дурак… лежит ничком и воет… Неудобно же! Хоть на спину перевернись!
– Соули, не смей умирать! – шепчет стриженый. Странно. Он же шепчет, а почему голос звучит громче, чем крики? – Соули, девочка моя, не смей умирать! Я приказываю! Слышишь меня?!
Уж не знаю, как она, а я слышу прекрасно. И меня это, честно говоря, раздражает.
– Соули!
И все исчезло. А меня с непреодолимой силой потянуло туда, где эти…. Ну эти… странные, непонятные, незнакомые. А как же свет? Я что же, не увижу его?
Так… а волки тут откуда? Или это не волки? А почему у них глаза красные?
А… а это что за типы? Вон тот, с седыми волосами, каким-то знакомым кажется… я бы ему слово плохое сказала. Или не сказала? И почему при взгляде на него мальчики черноглазые мерещатся? И девочки в белых туфельках? И почему я точно знаю, что ни мальчиков, ни девочек этому седому не доверю? Вот даже если угрожать будет.
– Соули!!!
– Соули, дорогая, проснись… – прошептала темнота голосом Райлена. – Соули, ну сколько можно?
– Отстань от девочки. – Та же темнота, но голос определенно Рэйсу принадлежит.
– Заткнулись. Оба. – А вот этот голос незнаком… – Иначе выгоню к…
Я покраснела. Ну то есть вся, от кончиков волос до кончиков ногтей на ногах. Куда именно этих двоих послали – не знаю, это, видимо, из какого-то непереводимого фольклора, но… но все равно стыдно.
– Соули… – выдохнул Райлен облегченно, и губы обожгло жаром.
Приятно. Приятно до безумия! Вот только…
– Я сам тебя сейчас поцелую, – угрожающе прошипел тот, третий, который незнаком.
– Она моя жена! – рыкнул даориец.
– А я – лекарь! И мне плевать! Ей покой нужен! Полный!
– Да пошел ты! – опять Райлен.
– Брейк! – встряла их седовласая светлость. И добавила уже спокойнее: – Брейк.
А я наконец смогла открыть глаза, чтобы узреть светлый матерчатый купол и улыбающееся лицо брюнетистого даорийца. Дыхание сразу перехватило, а на сердце так тепло стало…