Мне было бы очень интересно почитать, что же там случилось, но Фитц подгонял нас, и я закрыл сообщение.
Внутри было мрачно. Вообще в подземельях, на мой взгляд, редко бывает весело – что тут, что в реальной жизни – простора нет, воздух спертый, чего же в этом забавного? Здесь же на душу давили не только стены и потолок, но сама атмосфера. Создавалось впечатление, что из нас по каплям, по крохам высасывают жизнь.
– Что, пробирать начало? – не слишком громко спросил Фитц.
Мы синхронно кивнули. Все, кроме Мюрата.
– То ли еще будет. И молитесь богам, чтобы маршевый отряд темных дварфов не встретить, вот где жуть-то будет. Все, не стоим, пошли.
Отряд двинулся вперед, в тусклом свете, озарявшем дорогу, мы, наверное, выглядели достаточно инфернально.
Свет давали грибы, обильно покрывавшие стены. По всей видимости, они успешно заменяли осветительную плесень, которую я видел в подземельях разрушенной цитадели.
– А что за отряд темных дварфов? – негромко поинтересовался я у Мюрата, идущего за мной.
– Темные дварфы? О, брат, долго рассказывать.
И эльф поведал мне историю шахт. К ней прислушивался и идущий рядом со мной Энгис, судя по всему, полностью он ее раньше не слышал.
Оказывается, эти шахты были крупнейшим поставщиком золота и бриллиантов для целого континента. Ну и прочими драгоценными камнями они Раттермарк тоже снабжали. И жили тут мастеровые-гномы, жили не тужили, махали кайлом, шуровали иным инструментом, гранили добытые камушки и вставляли их в разные украшения, которые сами и делали. Благополучно переждали здесь почти все войны, не ввязываясь в них, поскольку в отличие от многих иных своих сородичей были абсолютно неагрессивны, но вот с Последней войной вышла неудача. Именно в эти шахты нагрянули остатки темной армии, которую гнали по пятам не сдержавшие данного ими слова отдельные представители светлой стороны, исповедующие принцип: «Чтобы победить Зло, надо всем хорошим расам собраться вместе и поубивать все плохие».
Группа, завалившаяся в шахты, состояла из двух полков темных дварфов – немногочисленной расы невероятно сильных и фанатично преданных темной стороне коротышек. В отличие от гномов, в промежутках между войнами, в которые они ввязывались по необходимости, обычно мастерившими что-нибудь высокохудожественное, темные дварфы всегда были готовы воевать, частенько наемничали, а ковали исключительно оружие или доспехи. Тьме они были верны всей душой, поскольку, по слухам, были созданы самим Чемошем, богом мрака.
Именно этих славных парней занесло в шахты, по которым сейчас мы идем. Тут они быстренько перебили большинство местных представителей, заняли оборону, с немалым мастерством понастроили защитных сооружений и приготовились отражать нападение светлых.
Тем временем какие-то гномы, умудрившиеся слинять из шахт через тайные ходы, добрались до ставки этих самых светлых и наябедничали, что дварфы занимаются под горами убийствами и насилием, в связи с чем их, конечно, надо уничтожить.
Светлым очень не хотелось лезть в узкие и тесные подземные ходы, где все преимущества были на стороне защищающихся, находящихся к тому же в родной природной среде. Немного посовещавшись, они не стали мудрить и приняли простое в общем-то решение. Они запустили в шахты Огненного Червя – порождение светлой магии, требующее безумного количества магической энергии, но зато и безотказное, как винтовка Мосина, – этот гигантский червь, пока не выжжет все живое, из помещения, в которое его запустили, не уйдет.
Для ускорения же процесса и в гуманных целях (сжигать заживо – это же так жестоко, так больно, не правда ли?) светлые маги подпустили в шахты еще и пару «Ядовитых цветков». Тоже то еще заклинание, типичное оружие массового поражения – иприт, зато с приятным запахом.
В результате кто не сгорел, тот отравился. Причем это коснулось не только темных дварфов, но и оставшихся гномов и еще кучи разумных и неразумных существ, обитающих в шахтах, – ледяных чертей, феллингов, йети. Сгинули в никуда и остатки племени прелестников-загадочников – странного народца, живущего на берегах подземных озер, тихих, миролюбивых рыбоедов, мухи сроду не обижающих, у которых в жизни было только две безобидных страсти – коллекционирование колец да загадывание загадок.
Кто из погибших кинул посмертное проклятие – доподлинно неизвестно. Но кто-то его шандарахнул. И души всех, кто принял в шахтах смерть от руки светлых рас, тут и остались, не получив упокоения. Миролюбия им это не добавило, хотя, по большому счету, прямо уж все заниматься смертоубийством не стремились, они больше жуть нагоняли. Впрочем, отдельные представители сгинувших в шахтах стали еще теми кровопускателями.
Гномы много раз пытались снова закрепиться здесь, организовывали отряды и упорно спускались под землю, при этом уходили тысячами, а возвращались десятками. Те, кто выживал, в большинстве своем не слишком любили вспоминать и тем более рассказывать о том, что здесь видели.
Со временем гномы махнули на шахты рукой, сказав, что такого добра им больше не надо – нерентабельно выходит.
С тех пор прошли века. Зло из шахт не исчезло, но и внимания на него особо не обращают – наружу оно не лезет ни днем ни ночью. Стоит сделать только шаг от входа или выхода из шахт – и оно не причинит тебе вреда. Но вот внутри…
Чего здесь только за это время не добавилось. Появились новые тоннели, невесть когда и кем пробитые, море ловушек, кровожадные призраки, поселившиеся в пещерах представители местной фауны – те же ледяные черти, зловредные и клыкастые твари, абсолютно не страшные поодиночке и неимоверно опасные в стае, случаются частые обвалы, происходящие в самый неподходящий момент. Но самое неприятное – это страх, постоянно вытягивающий душу и ослабляющий внимание, без которого тут не выжить.
Поэтому большинство путников предпочитает несколько дней карабкаться по перевалу, в снег и мороз, только бы не соваться сюда и не идти короткой, но жуткой дорогой заброшенных шахт.
– Вот так, – закончил свой рассказ Мюрат.
– Однако. Стивен Кинг и сыновья, по-другому и не скажешь, – уважительно покачал я головой.
– А ты как думал? – согласился со мной Мюрат. – Опа. А вот и началось. Первый зал.
Идущий впереди Фитц поднял правую руку, давая недвусмысленное указание остановиться. В тусклом свете было видно, что он стоит у выхода из тоннеля, по которому мы все шли.
Я не особо видел, что там происходит, в этом самом первом зале, – из-за спин впередистоящих обзор был невелик. Но там явно творилось что-то нехорошее.
Фитц помахал ладонью, подзывая нас. Мы подошли к нему и осторожно стали выглядывать из проема. Не знаю, как остальным, а мне было сильно не по себе, и если бы не осознание того, что отсюда по-другому не смоешься, и не жаба, связанная с вещами, я бы точно теперь предпочел прогулку с контрабандистами.
Увиденное не добавило мне оптимизма. В не слишком большом, но и не маленьком зале, в самом его центре, активно махали инструментами с полдюжины гномов, по-видимому, разрабатывая золотую жилу. Бороды топорщились, мастера друг с другом переговаривались, время от времени нагибались и складывали что-то в напоясные кошели. Нормальная такая картина, с работающими коротышками. Портило ее только одно. Все эти бородачи были призраками. Синими, полупрозрачными и отвратными донельзя. Причем если одежда была визуально целая, то сами гномы имели такой вид, в котором, судя по всему, и скончались. Черные обгоревшие лица, опаленные бороды, изъеденные ожогами руки. Сказать, что картина мерзопакостная, – это вообще ничего не сказать.