Склонившись, она поцеловала его в уста, а затем в самый последний раз пала в его объятья.
16 часов 49 минут
При виде ангела, плачущего по Иуде, горло у Эрин перехватило.
Арелла прижимала его к груди; она ласково откинула его седые волосы со лба, бормоча какие-то слова на древнем языке. Искариот улыбался Арелле, словно они пара юных влюбленных, а не два существа, не ведающих возраста, у края времен.
Рун тронул Эрин за плечо, глядя на темнеющее небо.
Его единственное прикосновение напомнило ей, что, хотя битва выиграна, война еще не окончена. Она поглядела на солнце, уже почти опустившееся за горизонт на западе. Чтобы обратить вспять то, что привел в движение Искариот, времени почти не осталось.
Эрин посмотрела на человека, затеявшего это светопреставление.
Кровь Искариота вытекала из раны на боку, унося с собой жизнь. В сгущающемся сумраке Эрин различила среди алого неяркое сияние, вспомнив, что видела такое же, когда он случайно порезал палец в пещере под руинами Кум об осколок того же клинка, который сразил его сегодня.
Вспомнила, как лучилась тем же золотым сиянием Арелла, спасая Томми. И даже кровь Томми призрачно сияла на пляже в Кумах.
Что же это означает?
Она перевела взгляд с мальчика, стоявшего у колодца, на Иуду.
Означает ли это, что они оба носители ангельской крови?
Она вспомнила, что опять же оба — и Томми, и Иуда — повстречали голубя, символизирующего Святого Духа, как отголосок птицы, убитой Христом. И оба в то время были примерно того же возраста, что и Христос.
А потом слова Ареллы, сказанные чуть раньше.
Михаила разорвало на части. Ты носишь в себе лучшее от Первого Ангела.
Эрин начала понимать.
Томми носит в себе не все от Михаила, а только лучшее, светлейшее и лучезарнейшее; силу, способную даровать жизнь.
А другой сосуд носит худшее, темнейшее вкупе с силой, несущей смерть.
Она разглядела, что сияние крови Искариота отчетливо темнее, чем крови Томми.
Два разных оттенка золота.
Обернувшись, она окинула взглядом кратер, стекло, наспех расчищенное при раскопках, круглую затычку, раньше закрывавшую колодец. Как и сам кратер, одна половина была цвета темного золота, другая светлее.
Эрин вспомнила, как еще подумала, что это похоже на восточный символ инь-ян. Две части, составляющие единое целое.
— Нам нужны они оба, — пробормотала Эрин под нос.
Поглядела на Ареллу. Раньше сивилла помалкивала, потому что знала, что Искариот тоже должен явиться сюда. Может, даже начертала этот символ в песке, чтобы он знал, куда направиться?
К Эрин приблизился Бернард в изодранных и окровавленных одеяниях. Должно быть, ощутил, что в душе ее зреет понимание.
— Что вы сказали?
Рун тоже оглянулся на нее.
Эрин потащила обоих за собой и Джордана заодно. Они должны услышать это, сказать, что она заблуждается.
Прошу, пусть я буду не права.
Рун обратил на нее свой темный, неумолимый взгляд.
— В чем дело, Эрин?
— Первый Ангел — не Томми. Это архангел Михаил, небесное существо, разорванное на части. Расколотое надвое. — Она указала на стекло кратера. — Он должен быть воссоединен. Мы должны исправить то, что здесь было сломано.
В этом и заключалось предупреждение Ареллы — или господство человека на земле закончится.
— Но где же вторая половина? — поинтересовался Бернард.
— В Иуде.
Вся группа потрясенно застыла.
— Даже если ты права, — сказал Джордан, — как же нам соединить их вместе?
Эрин сосредоточила внимание на Искариоте, умирающем на песке. И поняла, что знает ответ и на этот вопрос.
— С них надо сорвать бессмертные оболочки.
— Они должны умереть?! — вытаращился на нее Джордан.
— Это единственный способ, — понизила она голос до шепота. — Вот почему меч был оставлен здесь, почему мы должны были прибыть сюда.
— Искариот уже получил смертельную рану, — заметил Рун. — Значит, клинок должен причинить такую же и отроку?
— Осмелимся ли мы на подобное? — спросил Джордан. — Я думал, в Кумах мы решили, что жизнь Томми важнее даже спасения мира.
Эрин хотелось согласиться. Мальчик не сделал ничего дурного. Он лишь хотел помочь невинному голубю, а в награду лишился близких и перенес бессчетные истязания. Справедливо ли, что он тоже должен здесь умереть?
Она не сможет послать этого ребенка на смерть.
Но притом это одна жизнь против жизней праведных и неправедных по всей планете…
Джордан воззрился на нее.
Эрин понимала, что если ему велеть, он это выполнит, пусть и неохотно, но выполнит. Он солдат, он понимает, что такое жертва во имя высшего блага. Нужды многих перевешивают нужду одного.
Она спрятала лицо в ладонях.
Ей больше не по силам смотреть, как проливается кровь невинных. Она видела, как ее сестрой пожертвовали ради ложных верований. Она причинила смерть Эмми собственным неведением об опасности, которой ее подвергает. Она не отнимет очередную невинную жизнь, сколько бы рассудок ни твердил ей, что она обязана так поступить.
— Нет, — выдохнула она, придя к решению. — Мы не можем убить мальчика, чтобы спасти мир.
Бернард внезапно бросился к Джордану, чтобы выхватить меч. Но Стоун, теперь не менее проворный, поднял клинок к груди кардинала, нацелив острие в его безмолвное сердце.
— Это прикончит вас так же верно, как любого стригоя, — предупредил Джордан.
Бернард оглянулся на Руна за поддержкой, ожидая, что тот выступит с ним против Джордана. Кардиналу очень хотелось заполучить этот меч.
Рун скрестил руки на груди.
— Я верю в мудрость Женщины Знания.
— Отрок должен умереть, — упирался Бернард. — Или мир умрет вместе с ним. В ужасах, превосходящих любое бренное воображение. Какое значение имеет против этого единственный отрок?
— Всё, — отрезала Эрин. — Убийство мальчика — злодеяние. Каждое злодеяние имеет значение. Каждое. Мы должны противостоять каждому без исключения или кто мы такие?
— А что, если это не добро или зло, а лишь необходимость? — вздохнул Бернард.
Эрин сжала кулаки.
Она не допустит убийства Томми.
— Эрин, — встревоженный взгляд синих глаз Джордана был устремлен на нее. Он кивнул в сторону колодца.
Томми простер ладони к Элисабете, жестом умоляя ее остаться там. После чего приблизился к ним и оглядел всех по очереди.