Если я прав, то для защиты это тяжелый удар, отбрасывающий ее далеко назад. Теперь я знал, что должен быть готов сражаться так, словно от исхода этой борьбы зависит исход всего дела. Тем более что так оно и было.
Я спрятал телефон в карман. Больше никаких звонков. Вечер пятницы. Надо отложить дело в сторону и вернуться к нему утром. До утра оно терпит.
— Рохас, включи музыку. В конце концов, впереди выходные, приятель!
Рохас нажал кнопку CD-проигрывателя. Я забыл, что у меня там было вставлено, но вскоре услышал голос Ри Кудера, поющего «Капайте, слезы», классический шлягер 60-х, и вспомнил, что это диск-антология моего любимого блюзового гитариста. Ри пел хорошо, он пел правильно. Это была песня об утраченной любви и одиночестве.
Процесс должен был начаться менее чем через три недели. Правильно, неправильно ли мы догадались, что прячет Фриман, наша команда, сомкнув ряды, была готова к выступлению. Нам еще предстояло получить согласие на несколько ходатайств о вызове в суд, но в целом мы были готовы к бою, и уверенность моя с каждым днем росла.
В понедельник я закроюсь у себя в кабинете и начну выстраивать хореографию защиты. Гипотезу невиновности мы будем разворачивать постепенно, шажок за шажком, свидетель за свидетелем, пока все фрагменты не сложатся вместе, поднимая сокрушительную волну разумных сомнений.
Но до того мне предстояло занять себя чем-нибудь в выходные, и я хотел как можно дальше отстраниться на это время от Лайзы Треммел и всего, что с ней связано. Теперь Кудер пел «Бедняка из Шангри-Ла» — песню об НЛО и космических пижонах, расхаживающих по стадиону «Чавес-Равин» до того, как они забрали его у людей и поставили на его месте стадион «Лос-Анджелес доджерс».
Что за звуки и огни
Ночь пронзили изнутри?
Я велел Рохасу сделать погромче, опустил стекло и с удовольствием подставил голову свежему ветерку, отдавшись музыке.
Радио звучит в НЛО,
В нем нежный низкий голос Джулиана,
Лос-Анджелеса панорама
Плывет внизу, там, где-то далеко.
Диджей зовет в Эль-Монте, Монте, Монте…
Туда, где ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла
Живет бедняк из дальней Шангри-Ла.
Я закрыл глаза.
17
Рохас высадил меня у самого крыльца, и я медленно побрел по ступенькам наверх, пока он заводил машину в гараж. Его собственная машина была припаркована на улице. Он уедет на ней домой и вернется в понедельник — таков заведенный у нас порядок.
Прежде чем войти в дом, я подошел к дальнему краю террасы и посмотрел на город. До заката, который ознаменует окончание еще одной рабочей недели, оставалось еще часа два. Здесь, наверху, городские звуки сливались в общий гул, так же легко опознаваемый, как паровозный гудок. Низкое шипение миллионов соперничающих грез.
— Все в порядке?
Я обернулся. Рохас стоял на верхней ступеньке.
— Да, все прекрасно. А что?
— Не знаю. Я увидел, что вы здесь стоите, и подумал: может, что-то случилось — ну, ключи забыли или еще что.
— Нет, просто «проверяю» город.
Я подошел к двери и достал ключ.
— Хороших выходных, Рохас.
— Вам тоже, босс.
— Знаешь, ты, пожалуй, не называй меня боссом.
— Хорошо, босс.
— Придумай что-нибудь другое.
Я повернул ключ, толкнул дверь, и на меня тут же обрушился веселый разноголосый хор: «Сюрприз!»
Однажды, вот так же открыв эту дверь, я получил пулю в живот. Нынешний сюрприз был намного приятней. Навстречу мне бросилась Хейли, она крепко обняла меня, а я ее. Потом я огляделся и увидел остальных: Циско, Лорну, Баллокс, моего единоутробного брата Гарри Босха и его дочь Мэдди. И Мэгги тоже была здесь. Она подошла ко мне вслед за Хейли и поцеловала в щеку.
— Ух, — выдохнул я. — Но у меня для вас плохая новость: мой день рождения не сегодня. Боюсь, вас ввел в заблуждение кто-то, кто таким хитрым способом захотел полакомиться тортом.
Мэгги толкнула меня в плечо.
— Мы знаем, что день рождения у тебя в понедельник, но это не самый подходящий день для праздничной вечеринки.
— Ага, значит, все обдуманно.
— Ладно, отойди в сторону и дай Рохасу войти. Негоже так долго держать человека у двери. Мы просто решили зайти тебя поздравить.
Я наклонился, поцеловал ее в щеку и прошептал на ухо:
— А как насчет тебя лично? Ты тоже уйдешь вместе со всеми?
— Посмотрим.
Она повела меня внутрь под бурные рукоплескания, поцелуи и похлопывания по спине. Это было мило и совершенно неожиданно. Меня усадили на почетное место и вручили стакан с лимонадом.
Веселье продолжалось около часа, и у меня было время поболтать со всеми гостями. Гарри Босха я не видел несколько месяцев. Мне говорили, что он приходил в больницу, но я тогда был без сознания. Годом раньше мы вместе работали над одним делом, я — в качестве специального обвинителя. Было приятно выступать на одной стороне, и этот опыт нас сблизил. Но не навсегда. Босх оставался таким же сдержанным, как обычно, и меня это, как обычно, печалило.
Улучив минуту, я подошел к нему. Мы стояли рядом у окна, из которого открывался самый лучший вид на город.
— Глядя с этой точки, трудно не любить его, правда? — сказал он.
Я посмотрел на него, потом снова перевел взгляд на город. У Босха в стакане тоже был лимонад. Он сказал, что перестал пить, когда к нему переехала его дочь-подросток.
— Я тебя прекрасно понимаю, — согласился я.
Он допил свой лимонад и поблагодарил за чудесный вечер. Я предложил ему оставить Мэдди у нас, если она захочет потом погостить у Хейли. Но он ответил, что утром у них запланирована поездка на стрельбище.
— На стрельбище? Ты возишь дочь на стрельбище?
— У меня в доме есть оружие. Она должна знать, как с ним обращаться.
Я пожал плечами. В логике ему отказать было трудно.
Босх с дочерью уехали первыми, а вскоре после них и остальные — кроме Мэгги и Хейли. Они решили остаться на ночь.
Измотанный напряженным днем, неделей и месяцем, я долго принимал душ и рано лег. Вскоре появилась Мэгги, уговорившая Хейли лечь в своей комнате. Она закрыла дверь, и только тогда я понял, что сейчас получу настоящий подарок ко дню рождения.
Она не привезла с собой ночной рубашки. Лежа на спине, я смотрел, как она раздевается, проскальзывает под одеяло и устраивается рядом со мной.
— Знаешь, Холлер, ты все-таки тот еще тип, — шепнула она.
— Что я сделал не так на этот раз?
— Ты преступил все границы.
Она придвинулась ближе, потом перекатилась наверх и склонила голову, ее волосы дразняще щекотали мне лицо. Она поцеловала меня, ее бедра медленно задвигались, и она обхватила губами мое ухо.