Голос Луи донесся до него из коридора.
— В последний раз! — говорил он жестким и на удивление громким голосом.
Камиль встал, вышел из кабинета и обнаружил Луи лицом к лицу с Мальвалем.
Оба повернулись к нему и неловко заулыбались. В чем бы ни было дело, эта распря пришлась как нельзя некстати. Он предпочел сохранить нейтралитет и сделать вид, что ничего не замечает.
— Давай, Луи, труби сбор, чтоб все были, — сказал Камиль, направляясь к ксероксу.
Когда все собрались, он роздал своим сотрудникам копии письма убийцы, которые каждый прочел в религиозном молчании.
— Ле-Гуэн выбьет для нас оперативное подкрепление, — объявил он. — Завтра или послезавтра, он еще не знает, а нам оно точно понадобится.
— Мм… — хором ответили не успевшие дочитать Арман, Мальваль и Луи. Камиль не торопил.
— Полный псих, — заключил Мальваль.
— Я попросил Кресса обновить его психологический профиль. Но в принципе я согласен: он псих. Помимо этого, у нас есть новые данные.
— Ничто не доказывает, что это он… — осторожно сказал Арман. — Я имею в виду то, что он пишет, уже во всей прессе есть…
— По-моему, через несколько часов мы откопаем тело Коттэ… Уверен, тебя это убедит.
— Его письмо подтверждает все, но дает нам мало нового, — проанализировал Луи.
— Я тоже обратил на это внимание. Парень очень осторожен. И все же подведем итоги. Обои американские. Арман, посмотри, что сможешь сделать. Известно также, что он побывал во многих квартирах. Это усложняет дело. Нужно искать в Париже и в пригородах подходящие программы по застройке, которые он мог бы посетить. У нас имеется подтверждение, что Жозиану Дебёф он нашел через Эвелин Руврей. Тут ловить нечего. Может, камера «Minox», которую он, как говорит, использовал…
— Не сказал бы, что мне не терпится увидеть фильм, — заметил Мальваль.
— Как и нам всем. И тем не менее нужно добавить эту деталь в первый список. Мальваль, попробуй показать недавнюю фотографию Коттэ на мебельном складе в Жанвилье. И… вроде бы все.
— Действительно, не слишком много.
— Ах да, еще одно: письмо отправлено из Курбевуа. С места преступления. Очень тонко, ничего не скажешь…
Лес Эз простирается к северу от Клермон-де-Луаз на многие сотни гектаров. Это спокойный, печальный лес, совершенно губительный для застройщиков.
Местная жандармерия сделала все необходимое, чтобы обеспечить сохранность места, а «идентификация» выехала в полном составе. Выбранный уголок был тихим, в отдалении от гуляющих, легкодоступен с дороги, что позволяло предположить, что Коттэ могли убить где-то еще, а тело перевезти потом. Техники работали уже некоторое время под светом мощных прожекторов, подключенных к электрогенераторам, прочесывая местность в поисках возможных улик, прежде чем группа, которой поручена эксгумация, сможет выдвинуться и приступить к работе. К 21 часу по-настоящему похолодало. В свете прожекторов и мигалок, синие вспышки которых высвечивали пробивающуюся листву, ночной лес превратился в причудливое видение. К 22 часам труп эксгумировали без всяких сложностей.
На нем был бежевый костюм и светло-желтая рубашка. Едва тело извлекли из ямы, стало очевидно, что Коттэ получил пулю в голову. Чисто сработано. Камиль взял на себя оповещение жены и присутствие на опознании, Мальваль должен был явиться на вскрытие.
— Я попрошу одного из своих сотрудников снять с вас показания, мадам Коттэ. Однако я должен задать вам вопрос…
Они стояли в холле морга. По обыкновению, Верховен держался на небольшом расстоянии, чтобы иметь возможность смотреть на нее, не сворачивая себе шею.
— Кажется, ваш муж был большим любителем детективных романов…
Каким бы странным ни выглядел вопрос, ее он, похоже, не удивил.
— Он только их и читал, да. Он читал то, что способен был понять.
— Не могли бы вы рассказать мне об этом поподробнее? — попросил Камиль.
— О, знаете ли, мы уже давно вообще не разговаривали. А редкие беседы в основном не касались нашего круга чтения.
— Извините меня за этот вопрос… не был ли ваш муж человеком жестоким? Я хочу сказать, с вами он никогда…
— Мой муж не был человеком смелым. Он был достаточно… физиологичен, конечно, несколько груб, без сомнения, но не в том смысле, на какой вы намекаете.
— А точнее, в сексуальном плане каким мужчиной он был? — резко спросил Камиль, которого уже начали раздражать все эти разглагольствования с недомолвками.
— Из быстрых, — ответила мадам Коттэ, решительно настроенная противостоять его раздражению. — Я бы даже сказала, молниеносный, если память мне не изменяет. Без отклонений. Ограниченное воображение. Даже до простоватости. Скорее оральный, в меру содомит, что еще сказать…
— Полагаю, достаточно…
— Раннее семяизвержение.
— Спасибо, мадам Коттэ… Спасибо…
— К вашим услугам, мсье Верховен, обращайтесь. Всегда приятно поговорить с джентльменом.
Камиль решил поручить допрос Луи.
Камиль пригласил Луи и Ле-Гуэна пообедать.
На Луи был красивый темно-синий костюм с маслянистым черным отливом, рубашка в чуть заметную полоску и галстук цвета летней ночи с расположенным идеально по центру узла значком какого-то английского университета. Ле-Гуэн всегда смотрел на Луи как на антропологическую диковинку. Его по-прежнему изумляло, что человечество, мало-помалу исчерпавшее все возможные комбинации, еще способно порождать подобные экземпляры.
— На данный момент, — говорил Камиль, приступая к порею, — у нас три преступления, три книги и двое исчезнувших.
— Плюс пресса, судья, прокуратура и министр, — добавил Ле-Гуэн.
— Если пересчитывать все неприятности, ты прав.
— «Ле Матен» вчера слегка всех опередила. Потом к ней подтянулись главные силы, ты видел.
— Не могу сказать, что это моя любимая газета, нет…
— И ты не прав. Если так и дальше пойдет, твой Романист получит Гонкуровскую премию, причем единогласно. Мне только что звонила судья Дешам. Ты будешь смеяться…
— Вряд ли.
— …похоже, министр «взволнован».
— Взволнованный министр? Ты шутишь?
— Вовсе нет, Камиль. На мой взгляд, взволнованный министр — это само по себе волнующе. И потом, министерское волнение нам на пользу. Все, что вчера еще казалось невозможным, сегодня становится первоочередным. После обеда у тебя будет новое помещение и подкрепление.