– Ладно, это все я понял. Ты мне про Любу и детей уже много рассказал, а про Родислава что-то молчишь, каждое слово из тебя клещами тянуть приходится. Неужели нечего рассказать?
– Да есть что, – тяжко вздохнул Ворон, – только тебя это вряд ли обрадует.
* * *
– Сколько уже? – нетерпеливо спросил Родислав.
– Девяносто четыре, – ответил плечистый оперативник Слава Сердюков. – Еще шесть штук – и все. Понятые, вы уж потерпите. Немножко осталось.
Родиславу смертельно надоела вся эта возня с пустыми бутылками. Дело-то, по его мнению, выеденного яйца не стоило. Поступила информация, что приемщица стеклотары Щупрова обманывает тех, кто сдает пустую посуду, говорит, что бутылки битые, и дает меньше денег, а на самом деле бутылки-то все целехонькие. По правилам, битые бутылки она должна вернуть, но она их не возвращала. В чистом виде состав «Обман покупателей и заказчиков», только вот доказывать это непросто. Для того чтобы вменить Щупровой обман покупателей, необходимо доказать, что те бутылки, которые она назвала «битыми», являются абсолютно нормальными, даже без сколов, и годны для приема. А как это сделать, если она их не возвращает, а ставит у себя во внутреннем помещении приемного пункта в какой-то ящик, который через маленькое окошко приема даже не видно? Родислав у себя в кабинете в присутствии оперативников, их общественных помощников и товароведа из управления торговли составил акт о том, что предназначенные для контрольной закупки пустые бутылки сколов не имеют, боя нет. Оперативники с помощниками разобрали бутылки по сумкам и пошли к Щупровой их сдавать. Она, естественно, на каждую третью-четвертую бутылку говорила:
– Бой, – и ставила их в ящик под прилавком.
После того как последний из помощников опустошил свою сумку, объявили контрольную закупку, показали Щупровой акт о том, что все бутылки были целыми.
– Ничего не знаю, – нахально заявила приемщица, – это у вас в милиции бутылки были целыми, а пока довезли – побили.
Потребовали предъявить ящики с «боем».
– Да пожалуйста! – пожала плечами Щупрова.
А толку что? Как определить, что за бутылки в этом ящике стоят, те, которые привезли оперативники, или другие какие-то? Контрольная закупка бесславно провалилась.
И тогда Слава Сердюков придумал выход: пометить все сдаваемые бутылки специальной «собачьей пастой», которая невооруженным глазом не видна, а при облучении светится ярко-зеленым светом. И снова составили акт, только теперь в нем приписали: «В целях обеспечения объективности контрольной проверки вся посуда промаркирована» и указали название вещества. Осталось промаркировать еще шесть бутылок, и можно было отправлять группу в приемный пункт.
Родислав с трудом подавил зевок. Какой же ерундой ему приходится заниматься! Когда он, закончив университет, получил распределение в МВД на должность следователя, ему виделись засады, погони, задержания, страшные убийцы и прожженные воры, которые под натиском собранных им, Родиславом Романовым, доказательств попросят воды и скажут:
– Ладно, гражданин начальник, твоя взяла, пиши.
А что оказалось на самом деле? Никаких воров и убийц, только расхитители и мошенники. Его специализация, причем не им самим выбранная, а навязанная начальством, – дела о преступлениях против социалистической собственности, а это такая скука! Сплошная писанина, горы бумаг, накладных, бухгалтерских отчетов, счетов, бесконечные товароведческие экспертизы, в общем – рутина и тоска. И никакого героизма.
Он закончил писать обвинительное заключение по тягомотному делу об обмане покупателей буфетчицей из гостиницы и начал собираться домой.
Первой, кого увидел Родислав, войдя в квартиру, была Тамара, играющая в прятки с трехлетней Лелей.
– Папоська! – завизжала девчушка, бросаясь к отцу.
Тот подхватил дочурку на руки, расцеловал, зарылся носом в светлые кудрявые волосики и глубоко вдохнул сладковатый детский запах.
– Ты папино сокровище, – загудел он, – ты папина маленькая принцесса.
– Леля плинцесса, – повторила малышка, ухватив Родислава за уши и дергая в разные стороны.
– Ты моя маленькая мартышка, – продолжал он.
– Леля малтыска.
– Ты папина кукла.
– Кукла.
– А где наша мама? – спросил Родислав, обращаясь к стоящей рядом Тамаре.
– На кухне, ужин готовит. Давай сюда Лелю и иди мой руки.
Он поставил дочку на пол, и та немедленно ухватила Тамару за руку.
– Давай еще иглать.
Родислав снял ботинки, надел тапочки и направился в кухню, откуда доносились аппетитные запахи тушеного мяса и свежевыпеченных блинов. Люба в длинной ситцевой юбке и хлопчатобумажной сорочке с закатанными рукавами колдовала над салатом. Эту юбку она сшила сама весной, перед самым отпуском: в том году был ажиотаж моды на «макси», в которых на работу не больно-то походишь – неудобно, особенно в общественном транспорте, а в отпуске на даче, той самой старой даче Романовых, было бы в самый раз. Родислав помнил, с какой тщательностью Люба кроила и шила эту юбку по ночам, мечтая о том, как будет ходить в ней по саду, держа за руки Николашу и Лелю, и помнил ее разочарование, когда очень быстро выяснилось, что длинная юбка-макси совсем не пригодна для современной дачной жизни, во всяком случае для жизни заботливой жены и матери двоих детей. Одно крыльцо дома чего стоило! Попробуй-ка поднимись или спустись по ступенькам, когда у тебя заняты обе руки. Пару раз наступив на подол, споткнувшись и едва не уронив Лелю, Люба сняла юбку и засунула в шкаф до возвращения в Москву, где модный наряд оказался приспособленным в качестве домашней одежды, да и то после обрезания подола на добрые десять сантиметров.
– Садись, Родинька, все уже готово, – ласково сказала Люба, целуя мужа. – Я сегодня немножко запоздала с ужином, но все равно к твоему приходу успела.
– Где-то задержалась? – равнодушно спросил он.
Ему не было, в общем-то, так уж интересно, какие такие заботы не дали его жене приготовить ужин вовремя, главное, что она все-таки успела приготовить еду к возвращению мужа со службы, но вежливость заставляла спросить.
– Я ездила отмечаться в очереди на кухню.
– Ну и как? – оживился Родислав.
Они давно уже собирались поменять мебель на кухне, старую выбросить и вместо нее купить новую, из светлого пластика и со стеклянными дверцами, но задумать было куда проще, чем сделать: импортной мебели в свободной продаже не было, приходилось искать возможность «встать в очередь», в которой следовало периодически «отмечаться», дабы подтвердить свое намерение приобрести вожделенный товар, в противном случае тебя могли из очереди выкинуть. Конечно, «отметиться» удобнее было бы Родиславу, ведь мебельный магазин находился недалеко от места его работы, но Любе и в голову не приходило нагружать мужа такими «женскими» обязанностями. Кому же заниматься кухней, как не ей самой?