Бернар д'Арманьяк вдруг с хрустом потянулся и зевнул с риском вывихнуть себе челюсть. Затем он взглянул на Арно.
– Что ты теперь будешь делать?
– Что я могу делать? – угрюмо промолвил Арно. – Отстроить заново замок? Наш край обескровлен, земля требует всех рабочих рук. Да и нельзя возводить замки, пока свирепствует война. К тому же я объявлен вне закона, и владения мои больше мне не принадлежат! Пусть сначала возродится Овернь, тогда поднимутся из руин и замки. Иначе башни вознесутся над пустыней. Крепость неприступна, если у подножия куртин колосится пшеница.
– Так что же?
– Ты сказал мне, что собираешься вновь начать войну против Ла Тремуйля и ведешь переговоры с коннетаблем Ришмоном. Ришмон, как и герцог де Бурбон, мой сюзерен, хочет затравить хищника, терзающего страну. Полагаю, самым лучшим для меня будет пойти с тобой, оставив семью на попечение аббата.
– Я уже думал об этом, – ответил Бернар, – однако у меня есть для тебя кое-что получше. Твою семью нельзя оставлять здесь. Аббат стар, монастырь плохо укреплен, а крестьяне доведены до предела нищеты. Я повесил Валета, но Вилла-Андрадо недалеко отсюда. Когда он узнает о смерти своего лейтенанта, то может заявиться в Монсальви со всем войском. У меня слишком мало солдат, я не смогу дать тебе надлежащую охрану. И еще одно. Ты можешь поставить Ришмона в неловкое положение. Пока жив Ла Тремуйль, ты останешься мятежником в глазах короля. Если же Ришмон примет тебя, его обвинят в пособничестве. Королева Иоланда вернется из Прованса с наступлением теплых дней. Только она может повлиять на короля. Я вызову тебя, как только настанет благоприятный момент…
– Значит, ждать? Опять ждать! – яростно воскликнул Арно, вскакивая с места. – Я воин, а не созерцатель! Чего я должен ждать?
– Ты должен ждать, пока я не вызову тебя.
– А пока я должен сидеть за веретеном?
– Ах ты чертов гордец! Кто тебе это предлагает? Твое веретено будет похоже на наконечник копья, как две капли воды. Знаешь, отчего я оказался здесь? Мы направлялись в Карлат. Тебе известно, что моя мать, выйдя замуж за отца, принесла ему в приданое это виконство. Крепость Карлат – ворота в Верхнюю Овернь и ключ к богатствам южных долин. Губернатором там Жан де Кабан, старый вояка, увы, слишком старый! Меч стал тяжел для его ослабевших рук. А епископ де Сен-Флур, который перешел на сторону герцога Бургундского, уже давно облизывается, поглядывая на Карлат. Мы не можем допустить, чтобы у нас похитили самый прекрасный цветок из венца моей матери. Я хотел сделать губернатором Карлата одного из моих офицеров, но теперь у меня есть для этого более подходящий человек. Я предлагаю тебе взять крепость.
Как только Арно заговорил о своем намерении присоединиться к войску Бернара, Катрин почувствовала, что у нее закипает кровь. Когда же было произнесено слово «крепость», она взорвалась.
– Снова сражения! Снова войны! Неужели мы не можем остаться здесь, на этих землях, чье имя носим, среди людей, готовых отдать за нас жизнь?! В аббатстве мы все могли бы жить спокойно. Я так устала… я так хочу мира!
На последнем слове ее голос дрогнул, и насмешливый огонек в глазах Бернара-младшего погас. Он подошел к ней и опустился на одно колено, взяв ее руки в свои.
– В наше безжалостное время, прекрасная Катрин, мира нет и быть не может. Как можно желать мира, когда рядом с Овернью находятся англичане? В их руках Рошфор-ан-Монтань, Бесс, Турноель… Неужели вы хотите увидеть, как над Монсальви взовьется знамя с английским леопардом?! Здесь вы не будете в безопасности. Скажу больше, своим присутствием вы ставите под удар и деревню и аббатство, у которых нет сил, чтобы защищать вас. В Карлате ветхая крепость, но она стоит на неприступной скале. Она примет вас в свою ладонь и сожмет пальцы в крепкий кулак… Она сумеет оградить вас от всех врагов… – Он поднес руку Катрин к губам и нежно поцеловал.
– Кажется, поэт Бернар де Вентадур написал, что «мертв тот, в чьей душе не распускается цветок любви». Вы станете цветком любви в наших древних горах, сокровищем, которое будет оберегать Карлат, и вы сами не знаете, как я завидую моей крепости!
Над склоненной спиной Бернара Катрин поймала взгляд Арно, который заметно помрачнел. Но это продолжалось лишь мгновение. Отвернувшись, Монсальви сцепил пальцы за спиной и уставился в огонь. Катрин задумчиво смотрела на черноволосую голову мужа. В ее воображении уже возник величественный замок, далекий и неприступный, но озаренный чудесным светом, окруженный ореолом солнечных лучей. Может быть, эта крепость превратится в убежище для их любви?
– Наверное, вы правы, сир Бернар, – произнесла она задумчиво, – возможно, я буду счастлива в Карлате…
Не выпуская ее руки, Бернар повернулся к другу.
– Ты не ответил мне, брат Арно. Хочешь ли ты защищать Карлат для дома Арманьяков?
– От кого? – сухо спросил Арно, продолжая глядеть в огонь.
Бернар-младший улыбнулся, и в глазах его вновь зажегся насмешливый огонек.
– От любого, кто захочет взять Карлат хитростью или силой, будь то люди из Сен-Флура, из Вентадура или из Буржа!
Арно не шелохнулся. Помолчав, он произнес:
– Из Буржа? Значит, от короля Карла VII?
Смуглые пальцы Бернара впились в руку Катрин. Улыбка исчезла с его лица, а во взоре засверкала неумолимая решимость.
– Даже от короля! – жестко ответил он. – Пока будет править Ла Тремуйль, мы, Арманьяки, не признаем над собой ничьей власти, не подчинимся ничьей воле! Если сам король явится к тебе и потребует отдать Карлат, ты не отдашь ему Карлат, брат Арно!
Арно медленно повернулся. Его черный силуэт выделялся на фоне огненных языков пламени, и во всей его высокой фигуре ощущалась какая-то грозная сила. Катрин увидела, как блеснули в улыбке белые зубы, и ее пронзило почти мучительное чувство любви.
Кто еще мог бы занять такое место в ее сердце? Кто сумел бы внушить ей такую сильную, непреодолимую любовь? Она любила в нем все, не только его мужественную красоту, – любила его буйную силу, неукротимую гордость, даже тяжелый характер – невыносимый, но такой смелый и прямой… Он, только он будет ее повелителем на вечные времена… и она мягко отняла руку у Бернара.
Арно стремительно подошел к другу.
– Ты можешь положиться на меня, Бернар! Дай мне Карлат и езжай с богом! Но только при одном условии…
– Каком условии?
– Когда коннетабль Ришмон объявит войну Ла Тремуйлю, я хочу принять участие в травле зверя!
– Даю слово Арманьяка! Ты примешь участие в этой охоте!
Бернар положил руки на плечи Арно и с силой сжал их.
– Будь терпелив и осторожен, брат Арно! Ты вернешь свои земли, свои богатства. Настанет день, когда замок Монсальви встанет из руин!
Они обнялись с грубой нежностью. В душе Катрин шевельнулась смутная ревность. Она понимала, что в эту минуту мужчины забыли о ней, ибо женщинам не было доступа в этот мир, пропахший потом и кровью сражений. Тихонько поднявшись, она выскользнула из залы. Сейчас Арно и Бернар могли думать только о войне, а она ощутила острое желание поцеловать сына.