– Нет, – спокойно ответила Суля. – Кинг позвонила Олеське во вторник, а та ей в среду номер сообщила.
– Тогда не вяжется!
– Что?
– Когда Фира бросила конверт на половик?
– В четверг вечером. И тогда же тетка с ней расплатилась.
– А фото в журнале в какой день недели увидела?
– В следующий понедельник.
– Вот!
– Чего-то не пойму я вас, – вздохнула Суля.
– У Фиры исчезла значка?
– Ага. Я ж говорила: мачехины дочки сперли, – подтвердила девушка.
– Наученная горьким опытом студентка, получив плату за шутку, сразу ринулась в магазин?
– Ну да! Понятное дело, не хотела и этих бабок лишиться. Ее сводные сестрицы натуральные крысы.
– Но по времени не получается! Дама расплатилась за подброшенный конверт в четверг, а в «Обувь» Фира пришла через неделю.
– И чего?
– Продавщице Фира пожаловалась на воровство. Зачем она ждала семь дней?
Суля вскинула брови:
– Фирка сразу в четверг в бутик ринулась и приобрела купальник. Прямо в тот же день.
– А на какие шиши она собралась сабо покупать?
Суля пожала плечами:
– Ей же тетка деньги принести обещала, Фирка на них и рассчитывала. Померила бы обувь, отложила, если подойдет, поболтала с богачкой, получила бабло и расплатилась. Супер бы вышло!
– Но продавщице Фира говорила про воровство, – тупо повторила я. – Создалось впечатление, что девушку обокрали накануне, поэтому мне и пришла в голову мысль, что она еще где-то получила некую сумму. Твоя подруга сказала торговке: «Мне неожиданно перепали бабки, не хочу, чтобы их тоже стырили».
Суля выпрямилась.
– Ой, спину ломит, – по-старушечьи вздохнула девушка. – Фирка никак про упертые рублики забыть не могла, всем жаловалась, даже незнакомым людям. Я ей сказала: «Хорош стонать, глупо выглядишь». А она в ответ: «Обидно же! Столько времени собирала, а они стибрили, и не виноватые. Если отец наказать их не захотел, то мне рот мачеха не заткнет. На всех углах говорить буду, что они воровки».
Я молча смотрела на Сулю. Действительно, почему я решила, что Фира пришла в «Обувь» на следующий день после того, как лишилась заначки? Меня ввела в заблуждение жалоба девушки на вороватых дочек новой жены отца, в голову не пришло, что рана уже не свежая. Фира оказалась из породы злопамятных людей.
– Все? – занервничала Суля. – Где фотоаппарат? Больше мне нечего рассказывать.
– Сейчас получишь, – кивнула я. – Объясни мне еще, почему ты торчала за ларьком и не пошла в магазин, когда прошло много времени?
– Фирка велела до ее выхода не дергаться, – пожала плечами Суля, – приказала ждать. Ну я и послушалась. Кто ж знал, что у нее сердце больное.
– У тебя есть телефон Олеси Кисловой?
– Не-а, – жалобно ответила Суля, – она со мной не дружит.
С редакцией того самого журнала я связалась через пять минут после прощания с Сулей. Нежный девичий голосок на мою просьбу позвать Олесю Кислову очень вежливо ответил:
– Она в отпуске, приступит к работе через двенадцать дней.
– Дайте ее мобильный телефон! – в азарте потребовала я.
Послышалось тихое покашливание, потом секретарь очень корректно мне отказала:
– Мы не уполномочены сообщать личную информацию.
– Девушка, – взмолилась я, – дело очень, просто невероятно важное!
– Олеся проводит медовый месяц в Испании, – прозвучало в ответ, – она отключила сотовый.
Я капитулировала. Но не в моих привычках покорно складывать лапки, даже если ситуация кажется патовой. Следующий звонок я сделала Фатиме Бекоевой.
– Слушаю, – отозвалась она.
Я приуныла – похоже, Бекоева тоже находится на отдыхе, фоном в трубке был плеск воды и детские крики. И спросила на всякий случай, почти без надежды услышать утвердительный ответ:
– Ты в Москве?
– Привет, Лампуша, – вроде бы вполне искренне обрадовалась Бекоева. – Да, мучаюсь в городе. Главный отвалил в Норвегию, захотелось ему из жары в холод. Повесил на меня весь воз, и ту-ту. А почему ты интересуешься?
– Мне показалось, ты отдыхаешь.
– Точно, – согласилась Фатима. – Нахожусь в яхт-клубе. Место супер, около МКАД.
– Где? – поразилась я. – Ты катаешься на яхте по кольцевой автомагистрали?
Бекоева рассмеялась.
– Ну можно и так сказать, хотя, конечно, звучит по-дурацки. Есть тут одно милое местечко, исключительно для своих, посторонним о рае возле ада ничего не известно. Но ты ведь звонишь не для того, чтобы о гламурных пляжах узнать?
– Долго собираешься загорать?
– Ну… да! А что?
– Мне очень нужна твоя помощь.
Фатима издала непонятный звук, то ли стон, то ли всхлип.
– Извини, Лампуша, но я невероятно устала. Сегодня отбирала вещи для съемок, и просто беда. У меня аллергия на кролика, а его, длинноухого, как назло, во все коллекции насовали. Шубки, шапки, варежки, опушки у свитеров… Повсюду мерзотный заяц, и то, что его раскрасили в разные цвета, дела не исправило. Я обчихалась, наелась таблеток и сейчас реанимируюсь с яблочным кальяном. Никуда ехать не могу, прости. Даже ради тебя!
– Мне только поболтать с тобой надо, – взмолилась я.
– О чем?
– О сумке «Марго».
Фатима помолчала, потом с изумлением переспросила:
– О сумке «Марго»? Ты собралась ее покупать? Лампа, извини, конечно, но она стоит очень дорого. Лучше обрати внимание на коллекцию Леси Ковач. Оригинальные изделия, вполне доступные и…
– Фатя, – перебила я Бекоеву, – если я прикачу на твой гламурный пляж, уделишь мне полчасика? Двигаться тебе не придется, шевелить надо будет только языком.
– Валяй, – милостиво согласилась журналистка, – сейчас закажу пропуск…