– Эка новость… – насупилась Антонина. А потом неожиданно пустилась в объяснения: – Пару лет назад в нашей клинике одну фифу с того света вернули. Дура, прости Господи, на золотой тарелке ела, в шубе ходила и несчастной себя считала. Таблетками обожралась! Но Бог хранит богатых, ее откачали. А Леонид Аркадьевич ей мозги на место вправил. Замечательный врач! Жаль, недавно умер, сердце не выдержало. На этой работе здоровье потерять ничего не стоит. Отец той фифы, олигарх, в благодарность нашей больничке компутеры и поставил. Леонид Аркадьевич, святая простота, попросил. О себе он не думал! И Эвелина Петровна его такая же. Два дурака! Их главный в коммерческое отделение не взял, оставил в бесплатном. Ох, хитер Андрей Васильевич, вот уж у кого надо поучиться! Рассудил просто: зачем Буравковым оклад повышать, если они и так пашут? Лучше в платный корпус зачислить своего племянничка, Виктора убогого. Все равно Леонид Аркадьевич ему поможет, по первому зову придет и бесплатно проконсультирует. А потом Эвелине Петровне похоронить супруга было не на что. И на какие шиши она, бедная, теперь живет? Нашлись твои родственники! Сейчас приволоку истории болезни. Там, у окна, есть стол, устраивайся и читай.
Через четверть часа я получила желто-серые пухлые тетрадки и попыталась разобрать каракули врачей. Около двух часов ушло на просмотр бумаг, в это время я не раз подумала: наверное, одно из условий приема в медвуз – отвратительный почерк. Людей с нормальным почерком туда просто не берут. А еще я ничегошеньки не соображаю в анализах, и у меня нет ни малейшего шанса разобраться во всех этих лейкоцитах – тромбоцитах – палочкоядерных и прочей премудрости.
Но мне хватило и того, что я сумела понять.
Полина Яценко была привезена в клинику молодым человеком, который пожелал остаться неизвестным. Парень внес девушку в приемный покой, позвал врача, сунул ему в руку пустой пузырек из-под снотворного и испарился. В процессе обследования выяснилось, что Яценко… беременна.
Полина, когда ее откачали, призналась лечащему врачу Леониду Аркадьевичу Буравкову:
– Мой парень пообещал на мне жениться, но обманул. Как жить дальше?
Буравков не зря считался лучшим психиатром клиники, он упорно работал с Полиной, и в конце концов она покинула больницу в нормальном состоянии. Никаких сообщений об аборте в ее карточке не было – похоже, молодая женщина ушла из клиники беременной.
Лузгина лечилась от реактивного психоза, ее в больницу доставили по «Скорой». Над Катериной подшутил Олег Ветров. Эта история уже была мне известна. Но вот интересная деталь: Лузгина и Яценко лежали в одной палате. Девушки провели в больнице много дней, вел обеих все тот же Леонид Аркадьевич. И Кате, и Полине становилось все лучше и лучше, им плавно снижали дозы лекарств, разрешили выходить из палаты, гулять в парке… Дело явно шло к выписке. Но двенадцатого числа обеим больным резко увеличили количество успокаивающих средств. Похоже, и у Лузгиной, и у Яценко одновременно случилось ухудшение здоровья. Но далее ничего тревожного. Екатерина выписалась первой, через неделю отправили домой Яценко.
Олег Ветров делил палату с неким Григорием Вариным, лечившимся от навязчивого состояния. История болезни Варина, которую я тоже попросила принести, была составлена совсем неразборчиво, и я почти ничего не поняла в замысловатых терминах. Единственно нормальным оказался лист бумаги, на котором женским округлым почерком было написано: «Уважаемый Леонид Аркадьевич. Убедительно прошу вас наказать дежурную медсестру, которая позволила соседу моего сына по палате провести в нее собаку. Мало того, что нахождение бродячего животного в медицинском учреждении является вопиющим нарушением гигиены, так еще мой сын, Григорий Варин, страдает аллергией на шерсть. Если подобное повторится, я буду вынуждена настаивать на переводе моего сына в другое отделение. С уважением, артистка Зоя Варина».
В моей голове что-то щелкнуло. Минуточку! С Олегом Ветровым вместе лежал сын той самой Вариной? Умственно отсталый парень, за которого из чисто корыстных побуждений согласилась выйти замуж Гала Коротич? Я отлично помню рассказ Фатимы Бекоевой, журналистка написала материал, который через пару месяцев должен украсить страницы гламурного издания. Коротич ради пиара своей коллекции согласилась дать откровенное интервью.
Похоже, судьбы бывших больных тесно переплелись между собой. Но Яценко, Ветров и Лузгина были вылечены Леонидом Аркадьевичем, не повезло одному Григорию. Тот умер в ночь с одиннадцатого на двенадцатое от приступа астмы.
Я еще раз перелистала бумаги. Иногда самая маленькая зацепочка способна стать путеводной звездой, которая направит вас к решению сложной задачи. И еще, как говорил известный герой: «Маленькая ложь рождает большое подозрение».
Ну каким образом Галина Короткова, она же Гала Коротич, могла выйти замуж за Григория и получить от его матери квартиру в благодарность за проявленное милосердие, если Варин умер в клинике? Кстати, самой Коротковой в тот момент в больнице не было. Зачем Галина придумала себе новую биографию? За каким чертом ей понадобился Урыльск? Гала была коренной москвичкой! Почему она не сказала журналистке: «Жила с мужем-пьяницей, он вылечился, нашел себе другую и ушел к ней, благородно оставив мне жилплощадь».
– Долго еще сидеть намерена? – спросила Антонина. – Мне обед положен. Уйду на час. Тебе тоже придется архив покинуть. Посторонних одних тут оставлять нельзя.
– Спасибо, я уже закончила, – ответила я. – Последний вопрос: Леонид Аркадьевич умер?
– Недавно преставился, – кивнула Антонина. – Сердце подвело, возраст уже не молодой.
– Жена с ним работала?
– Эвелина Петровна? Да, они всю жизнь рядом. Их у нас зайчиками звали, – неожиданно улыбнулась Антонина, – ходили за руку. Эвелина Петровна была больше на подхвате, а Леонид Аркадьевич гений. Уж поверь, второго такого врача нет и не будет. Молодежь сейчас другая: звонок проорал, сумку собрал, и вон. Наплевать на больных, рабочий день завершился – домой пора. А Леонид Аркадьевич на ночь оставался, к нему люди после выписки в гости ходили. Святой человек!
– Не подскажете адрес Эвелины Петровны? – попросила я, вынимая кошелек.
Антонина указала на окно:
– Видишь башню блочную? Там она и живет. Седьмой этаж, квартира слева самая крайняя. Там еще картинка из плитки на полу выложена, вроде ромашки. А ты чего к ней засобиралась?
– Ну… поговорить надо, – не намереваясь откровенничать, сказала я.