— Электричества некоторое время не будет.
Дайго не слишком хорошо знал французский, чтобы разобрать фразу полностью, но смысл её понял. По-видимому, хозяйка отеля обходила свои владения, расставляя свечи. Собеседница Дайго громко ответила своим меланхоличным голосом:
— Всё в порядке, спасибо. Свечи нам не понадобятся.
Эти слова удивили Дайго, но он тут же сообразил, что и сам не хотел бы сидеть при свечах. Темнота, скрывавшая его и невидимую собеседницу, казалось, способствовала установлению между ними какой-то доверительной связи и позволяла им беседовать друг с другом свободно и откровенно.
Прежде чем кружок тусклого света приблизился к ним, Дайго махнул рукой хозяйке отеля, чтобы та ушла. Она кивнула раза два или три и удалилась без слов, закрыв за собой дверь.
Дайго молча ждал. Он чувствовал, что его собеседница хотела сберечь эту доверительную темноту, чтобы рассказать ему о чём-то.
В комнате по-прежнему стояла тишина, но Дайго был уверен, что незнакомка хочет поделиться с ним чем-то сокровенным, и он решил помочь ей начать:
— Вы говорили, что у вас всё прекрасно…
Она ещё некоторое время молчала, потом перевела дыхание и сказала:
— А дело, в сущности, в том, что есть одна женщина, которую я хотела бы убить. — Голос её дрожал от напряжения, но при этом она, похоже, прекрасно владела собой. — Последние два года я только и делаю, что просыпаюсь с этой единственной мыслью. Возможно, до сих пор мне просто не хватало смелости или подходящего случая, но я обязательно убью эту женщину в ближайшее время.
Столь откровенное заявление разожгло в Дайго жаркое любопытство.
— А почему вы решили, что вам обязательно нужно убить эту женщину?
— Она не имеет права жить, эта надменная гадина с ледяным сердцем. Два года назад своим высокомерием и гордостью она убила человека. И в тот же день я поклялась убить её.
Голос незнакомки перешёл в едва слышный шёпот, но Дайго буквально сердцем ощущал переполнявшие её печаль и гнев.
— А вы любили этого человека, которого она убила?
Вместо ответа незнакомка только вздохнула.
— Но почему же тогда этой женщиной не занялась полиция?
— Полиция провела обычное расследование, но им не удалось обнаружить каких-либо убедительных доказательств того, что это было убийство. А вот я знаю, что это было убийство.
— Тогда почему вы не пошли в полицию и не рассказали там обо всём, что вам известно?
— Видите ли, у меня не было доказательств, а голое заявление о том, что мне известен убийца, они не приняли бы. Может быть, эта женщина наложила на меня какое-то проклятие, но я даю вам слово, что моё сердце не узнает покоя, пока она не умрёт.
Теперь уже Дайго с трудом перевёл дыхание, после чего тихо признался:
— У меня такая же история.
— Что? — переспросила женщина с ноткой подозрительности в голосе.
А что, если она попросту выдумала всё только что рассказанное? Мысль эта внезапно осенила Дайго, но даже если незнакомка и выманивала у него его печальный секрет, он всё равно готов был поделиться им с ней.
— У меня точно такая же история. Я понял это, когда слушал вас. Есть на свете один человек, которого я хочу убить. Я давно мечтаю об этом. Я молился о его смерти всем сердцем. И я знаю, что жизнь моя не будет идти своим чередом, пока этот человек не будет убит.
— Кто же этот человек? — Вопрос был произнесён с гораздо большим жаром, нежели её собственная история.
— Профессор университета. Работает со мной вместе в одной лаборатории.
— То есть вы — профессор университета?
— Да. И человек, о котором я говорю, мой начальник.
— Он злой человек?
— В моём понимании он самый что ни на есть проповедник зла. Это безжалостное чудовище. Из-за таких, как он, люди считают нас, учёных, какими-то отщепенцами, оторванными от реальности. — Сам не осознавая того, Дайго крепко стиснул зубы, челюсть его буквально дрожала.
— А что он сделал? — напрямик, без всяких околичностей, спросила женщина.
— Если не вдаваться в детали, он впутался в одно грязное дело. Совершив грубую ошибку в бизнесе, он попытался скрыть её. Его компания выпускала некие конфеты, пользовавшиеся популярностью у детей, но позже примерно двадцать из этих детишек оказались больны раком. Родители их по большей части были бедными людьми и в своём горе попытались получить хоть какую-нибудь компенсацию. Но сколько таких семей было обречено на мучения до этого, никто даже сказать не может. Когда эта история стала достоянием гласности, продукт, конечно, был подвержен тестированию, но его осуществляли люди, работающие рука об руку с компанией-производителем, они написали фальшивый отчёт, и таким образом компания смогла избежать ответственности за содеянное и была освобождена от выплаты компенсации.
— Понимаю. Но почему эти несчастные жертвы не обратились в другой университет для анализа продукции?
— Наш университет единственный носит государственный статус в этой части страны и до сих пор считался самым престижным. Профессора гигиены других университетов этого региона боятся нашей исследовательской группы и вынуждены считаться с имеющимся мнением. К тому же пострадавшие не имеют возможности обратиться за отчётом в лаборатории Токио и Осаки. Для этого нужны влияние и связи. Пострадавшие могли бы чего-то добиться, будь у них возможность всколыхнуть средства массовой информации, но у человека, который несёт ответственность за трагедию, имеются крепкие знакомства в высоких политических кругах, так что ему удалось замять эту историю. Поскольку число жертв в общем-то невелико, выяснить правду не так-то уж просто.
Женщина промолчала.
— Разумеется, я уже неоднократно имел стычки с этим профессором по данному поводу. Я обратил его внимание на то, что некоторые ингредиенты злополучных конфет содержали избыточное количество канцерогенных веществ. Как только я стал касаться этой темы, он начал предпринимать шаги к моему увольнению из университета. Он до сих пытается сделать всё, чтобы меня перевели в захолустный университет на Аляске. Он мотивирует свою позицию тем, что там не хватает квалифицированных кадров и я мог бы занять солидную должность, но за этими его заявлениями кроется совсем другое. Нам, конечно, говорят, что в университете мы на постоянных должностях, но на самом деле карьера младшего преподавательского состава полностью зависит от начальства, хотя об этом мало кто знает…
Между тем буря, похоже, чуть поутихла. Молния, как будто удовольствовавшись поломкой электричества, теперь почти не сверкала. Даже хлеставший в окна дождь, кажется, сделался слабее. Пронзительные завывания ветра тоже теперь слышались откуда-то издалека, и на их фоне особенно подчёркнутой казалась тишина в комнате.
— Как страшно делается, когда подумаешь обо всех маленьких детях, у которых обнаружили рак, — тихо всхлипнув, проговорила женщина. — Пять лет назад я давала уроки французского одной миленькой девчушке, заболевшей этим ужасным недугом. Даже сейчас я не могу забыть, как она кричала тогда от боли. — Теперь женщина уже, не сдерживаясь, плакала.