Мириам сказала правду. Дневники ее отца содержали множество банальных высказываний и наблюдений, но не несли никакой полезной информации. Инженер Уоррик описывал каждое блюдо, каждую достопримечательность, расписывал каждую поездку буквально по часам. Страница за страницей, он изливал собственное однородно-негативное отношение ко всем событиям, происходившим вокруг него. Пища всегда оказывалась крайне низкого качества, помидоры безвкусными, суп холодным. Кровать была слишком жесткой. Или слишком мягкой. Трудности с ритуальным омовением перед намазом. Отвратительно спроектированные дороги. Погода его тоже не устраивала. В равной степени критично он отзывался и о местных рабочих, именуя их не иначе как «невеждами», «атеистами» или «пожирателями собак и свиней». Собственное начальство Ричарда Уоррика удостоилось не более лестных оценок, а в описании его профессиональной деятельности Ракким не сумел обнаружить ничего интересного. Ни одного косвенного доказательства участия в шпионаже, зато куча материала, характеризующего автора дневников как высокомерного зануду. Бывший фидаин попросил разрешения забрать несколько томов с собой, однако Мириам ответила ему вежливым отказом, пояснив, что никогда не выносила их из дома, но если они ему еще понадобятся, то пусть приходит в любое удобное для него время.
Где-то сзади загремела по булыжникам алюминиевая банка. Резко обернувшись, Ракким никого не увидел. Он замер, прислушиваясь. Тишину нарушал лишь гул машин на бесплатной автостраде. Кто-то за ним следил, правда не слишком умело. Во время следования за объектом всегда возникают непредвиденные ситуации. Иногда, например, приходится ускорять шаг, и тогда увеличивается риск не заметить подвернувшийся под ноги мелкий предмет. Или что-нибудь опрокинуть. Нечто подобное случается сплошь и рядом. И уж если случилось, то ни в коем случае не надо затаиваться. Напротив, желательно продолжить в том же духе. Шуметь, проклинать чертову темень, вопить, будто поранился. Вполне нормальная реакция для подобных ситуаций. Объект успокоится и продолжит путь. А вот тишину он непременно сочтет слишком подозрительной.
Ракким вполне мог уйти от преследователя — бывший фидаин знал наперечет все повороты и закоулки в районе, помнил каждый расшатавшийся булыжник или открытый люк. Он предпочел остаться. Пальцы привычно обхватили карбопластовую рукоять. Нож фидаина представлял собой настоящее чудо техники — сделанный из особого полимера с примесью ДНК владельца, он имел лезвие толщиной в полдюйма, а по остроте превосходил хирургический скальпель. Нож выдерживал практически любые нагрузки и оставался невидимым для металлоискателей или биодетекторов. За годы тренировок такое оружие словно срасталось с телом хозяина.
Из-за угла появились двое громил в черных пальто и, увидев его, замерли от неожиданности.
Ракким взмахом руки предложил им подойти ближе. Новый шум раздался дальше по переулку. Он оглянулся.
Еще двое спускались по пожарной лестнице, отрезая ему путь к возможному отступлению. На Энтони-младшем темнели наушники портативного коммуникатора. Вероятно, он шел за Раккимом по крышам, где освещение получше, и координировал передвижения остальных. Неплохо.
— Не стоило тебе на стадионе отбирать мою добычу. — Сын детектива снял рацию. — Так нечестно.
Ракким улыбнулся. Мелкий воришка совершенно не унаследовал отцовского чувства юмора.
Все четверо извлекли из-под одежды бейсбольные биты.
— Неплохо задумано, — прокомментировал бывший фидаин. — Даже пальто у всех одинаковые. Чья идея?
— Энтони, — кивком головы указал парень из второй пары. — Че, правда неплохо?
— Заткнись, — оборвал его вожак.
Первая пара приблизилась. Вероятно, они приходились друг другу братьями. А еще из-за низких, скошенных лбов, обрамленных колючими светлыми космами, парни напоминали гиен.
Преследователи надвигались, выразительно постукивая битами по булыжникам. Скорее всего, данный жест имел целью повергнуть жертву в смятение, но Ракким почему-то представил на их месте слепцов, нашаривающих путь белыми тросточками.
Сын детектива принял позу отбивающего и несколько раз взмахнул импровизированным оружием перед лицом бывшего фидаина. Тот даже уловил колыхание воздуха.
— Энтони, ты уверен, что тебе это нужно?
— Конечно, мать твою!
Ракким, расслабившись, стоял и ждал, пока они подойдут ближе. При двоих нападающих он бы предпочел прижаться спиной к стене. В сложившейся ситуации требовалась подвижность.
— Кажись, у него перо, — насторожился первый из гиенообразных.
— Как ты нас напугал, мистер, — насмешливо оскалился кривоногий гопник, стоявший рядом с Энтони. Два передних резца у него отсутствовали. — В прошлом месяце мы взяли двоих солдат. У них тоже были ножи. Побольше твоей зубочистки.
— Поосторожней с этим парнем, — предупредил Энтони-младший. — Он не такой, как другие.
— Я одного из них так отхреначил, — похвастался первый. — Выбил ему коленную чашечку. Он сам потом умолял взять его барахло. — Гиенообразный поднял левую руку. — Вот его часы. А сколько времени на твоих, мистер?
— Часы можешь оставить, Ракким, — сказал Энтони-младший. — Отец считает тебя крутым, а он в людях разбирается. Так что отдай кошелек, и мы в расчете.
— Приятно видеть сына, уважающего отца, — заметил бывший фидаин.
— Отдаешь кошелек или нет?
Ракким по очереди взглянул на каждого из них и покачал головой.
— У меня сегодня с собой три или четыре тысячи. Как же я могу расстаться с такой суммой?
— Во подфартило-то, мать твою! — Кривоногий бросился в атаку.
— Осторожно, я сказал! — рявкнул Энтони-младший. — Он из фидаинов!
— Фидаин, — насмешливо пропищала первая гиена. Тряхнув светлыми космами, он зевнул и вдруг сорвался с места с высоко занесенной битой.
Ракким шагнул ему навстречу, увернулся от удара и легонько ткнул ножом в плечо, затем, разворачиваясь, полоснул по груди вторую гиену. Услышав рядом с головой свист рассекаемого воздуха, он ушел вниз, двинул кулаком в живот и чиркнул по подбородку едва успевшего замахнуться кривоногого гопника. Все его выпады слились в единое плавное движение. Непрерывное и похожее на танец, только музыку к нему не слышал никто, кроме Раккима. Подобные навыки усваивались при помощи обучающей игры, специально разработанной для молодых фидаинов. В лагере новобранцев ей посвящали по нескольку часов ежедневно. Уход — удар, ложный выпад — укол. Буквально кончиком ножа, чтобы вызвать кровотечение, но не нанести серьезного увечья. По окончании курса на коже большинства кадетов насчитывалось не менее сотни шрамов. У Раккима — не больше дюжины.
Все четверо кинулись в бой, и он оставил на каждом еще по отметине, ловко обтекая свистящие биты и каждый раз материализуясь в совершенно неожиданном месте. Кончик лезвия метался по их рукам, ногам, бокам, спинам и лицам. Они бросались на него снова и снова, обезумев от ярости, завывая от боли и обиды, отчаянно ругаясь, но Ракким опять ускользал неизвестно куда, лишь новые капли крови орошали булыжник, просочившись сквозь искромсанную одежду.