Ракким застонал и вошел в нее еще глубже.
Волосы темным водопадом хлынули по плечам Сары, отливая золотом в последних лучах солнца. Он сжал ее соски между пальцами, и она закричала от наслаждения.
Перед полуденным намазом
— Сэр, вам никто не откроет.
Оторвав палец от домофона, Ракким окинул взглядом мальчишку. Тощий как веревка пацан лет десяти. С диким взглядом и грязными светлыми волосами. Привычка спать в одежде отнюдь не добавляла его внешнему виду опрятности.
— Половина кнопок все равно не работает.
Пока Сара копалась в сумочке, бывший фидаин огляделся. Согласно полученной от Коларузо информации, Фатима проживала в многоквартирном доме на Лонг-Бич. Запущенный район по большей части населяли католики. Перевернутые мусорные баки громоздились посреди улицы рядом с останками автомобилей, разворованных на запчасти. Если Фатима по-прежнему занималась проституцией, пытаться застать ее дома имело смысл ранним утром. Последние три дня они провели в мотеле на Хантингтон-Бич. Никуда не выходили и вели себя словно пара молодоженов, мечтающая о том, чтобы это время длилось вечно. Лучшего медового месяца им бы даже придумать не удалось.
Сара протянула мальчишке десять долларов:
— Мы ищем Фатиму. Иногда она называет себя Франсин Арчер. Или Фелисити Андерсон.
Судя по всему, она заплатила слишком рано. Слишком рано и слишком мало.
Мальчишка проворно убрал купюру в тапок, затем аккуратно загасил сигарету и завернул окурок в обертку от жевательной резинки. Он явно готовился сбежать.
— Никогда не слышал о ней.
— А как тебя зовут? — спросил Ракким.
— Камерон, — ответил мальчишка, протягивая руку. — Это стоит еще десять долларов.
Ракким отвел его кисть в сторону.
— За полезную информацию я даю сотню.
Он вызвал на экран сотового телефона фотографию дочери Сафара Абдуллы. В полицейских архивах подруга Коларузо сумела раздобыть лишь снимок пятилетней давности. Камерон долго рассматривал изображение и наконец кивнул:
— Давай деньги. — Он помолчал. — А еще сделай для меня копию.
Ракким отсчитал пять двадцатидолларовых банкнот. Сотовый телефон выплюнул снимок, его он тоже передал мальчишке.
Камерон держал фотографию нежно, как снежинку.
— Она была очень красивой… Теперь она так не выглядит.
— В какой квартире? — спросил бывший фидаин.
— Она здесь больше не живет. И зовут ее не Франсин, Фелисити или Фатима. Ее зовут Фэнси. Фэнси Эндрюс.
— У нее не будет неприятностей, — подала голос спутница Раккима. — Мы просто хотим поговорить с ней о ее отце.
— У нее нет отца. У нее вообще нет семьи.
— Кстати, меня зовут Сара. — Она пожала мальчишке руку. — Очень рада познакомиться, Камерон.
Мальчишка посмотрел на Раккима:
— А ты, сэр. Ты тоже рад?
— Куда переехала Фэнси? — спросила Сара. — Она должна была тебе сообщить.
— Иногда я выполнял для нее разные поручения. — Камерон переводил взгляд с одного на другого. — У нее часто болела голова… и громилы часто к ней приставали. Я пытался ее предупредить, когда они появлялись, но…
— А к тебе громилы не пристают? — поинтересовался Ракким.
— Я слишком быстро бегаю. — Он помрачнел. — И у меня ничего нет.
— Ей повезло, что у нее есть такой друг, как ты, — заметил бывший фидаин.
— Я бы не позволил им обижать ее, если бы был старше. — Глаза Камерона сверкнули. — Она говорила, что ничего страшного в этом нет. Говорила, что просто не любит заниматься этим задаром. Словно пыталась меня успокоить.
Сара положила руку ему на плечо, но он сбросил ее.
— Нам очень нужно найти Фэнси.
— Вали отсюда, сэр, — вдруг насупился Камерон. — Быстро.
Бывший фидаин спустился с крыльца на тротуар. Он и сам заметил вновь прибывших.
— Уходи, сэр. На тебя мне наплевать, но я не хочу, чтобы она попала в их руки.
— Ракким? — позвала Сара.
Трое громил надвигались прямо на него, четвертый отстал и явно не торопился. Очевидно, он у них и предводительствовал. Крупные парни чуть за двадцать, гладко выбритые и упитанные. Лишь вожак походил на натянутую тетиву. Все носили просторные шелковые шаровары, безрукавки для демонстрации бицепсов и начищенные солдатские ботинки. У всех на ремнях болтались армейские ножи. Солнце отражалось от их черепов, имевших одну-единственную прядь на макушке. Отличительный знак банд гетто. У самого крупного бандита на шее темнела грубо выполненная татуировка Гваделупской девственницы. [15] Они попытались окружить незнакомца, но держались слишком близко друг к другу. Им определенно следовало оставить больше свободного пространства для сколько-нибудь осмысленного маневра.
Сделав вид, будто приподнимает несуществующую шляпу, вожак улыбнулся Саре:
— Ошиблись поворотом, добрые мусульмане?
— Они уже собирались уходить, Зеке, — подал голос Камерон.
Зеке выразительно поднес к губам указательный палец.
— Детей должно быть видно, но не слышно. Так ничему и не научился? — Не сводя глаз с Сары, он поправил штаны между ног. — Ребята, вы явно забыли заплатить пошлину за въезд. Несоблюдение правил, впрочем… — Вожак перевел взгляд на ее спутника и кивнул в сторону припаркованного к тротуару «форда». — Твоя машина, Мухаммед?
— Нравится? — улыбнулся Ракким.
Зеке пошевелил пальцами.
— Ключи там, бумажник. Ты можешь сваливать, а сучка побудет с нами.
— А можно и мне с вами побыть? — доверительно поинтересовался бывший фидаин. — Судя по всему, с вами может быть весело.
Вожака его ответ явно насторожил. Инстинктивно уловив скрытый подвох, он, однако, не успел предупредить обделенных интеллектом спутников. В их руках мгновенно засверкали ножи. Зеке со вздохом достал из кармана полицейскую дубинку фунта три весом. Такие выдавали блюстителям закона исключительно для подавления массовых беспорядков. При ударе мгновенно наступает кома. Интересно бы узнать, как она попала к бандиту.
— Угу, — пробурчал Ракким. — Понимаю, теперь у меня будут неприятности.
Вожак похлопал дубинкой по ладони, тщетно пытаясь завладеть вниманием приятелей.
Громилы бросились на чужака. Им следовало расположиться в шахматном порядке, тогда бы они не мешали друг другу. Очевидно, парни совершенно не привыкли встречать сопротивления и потому напрочь забыли об осторожности.