Отто сидел на отцовском винтовом табурете, но теперь вскочил, взглядом сверля брата.
— Я убью Гиммлера, — сказал он.
— Что?!
— Что слышал.
Пауль оторопел.
— Из-за убийства нациста начался сегодняшний погром!
— Думаешь? — усмехнулся Отто. — Что-то я сомневаюсь. Просто они искали повод и легко нашли бы другой.
— Да, но…
— Никаких «но»! Пора дать сдачи, Паули. Иначе это навсегда. Я долго думал. В следующем месяце я заканчиваю школу. Знаешь, что я придумал? Будет шикарная церемония, потому что мы — первый выпуск. Гиммлер хочет приехать.
— Сам Гиммлер?
— Именно. Черный Генрих, глава СС. Школа — детище СС, и он толкнет речь. Если из оружейки стащить пистолет, на параде я смогу прикончить гада. Понял? Я убью Гиммлера!
— Что ты несешь! — рявкнул Пауль. — Это недопустимо!
— Назови хоть одну вескую причину.
— Я назову самую вескую: Дагмар.
— Дагмар?
Оба посмотрели на возлюбленную. Та сидела на полу, привалившись к кушетке. Вся в своих мыслях.
— Она самая, — прошипел Пауль. — Даже если ты исполнишь свой план, что вряд ли, тебя сразу схватят. И что будет с Дагмар?
Отто покачал головой и плюхнулся на табурет.
— Да, — сказал он. — Верно.
— Конечно, верно. Ты — ее единственный шанс, Отт. Другого не будет. Ситуация та же, что и два года назад, когда ты водил ее на Игры и все такое. Ты немец. Да еще воспитанник «Напола». Пойдешь в армию. Если станет совсем плохо и понадобится спрятать Дагмар, никакой еврей с этим не справится. Ты немец, Отт, у тебя документы, ты можешь делать что угодно. Совершать покупки. Путешествовать. Дагмар в тебе нуждается. Тебе не спасти всех евреев, но, может быть, спасешь одного человека, который нам дороже всех на свете.
Отто взглянул на Дагмар. Та уставилась в кружку. Казалось, она даже не слушает.
— Конечно, ты прав, — покаянно сказал Отто. — Об этом я не подумал.
— Значит, теперь думай, — не унимался Пауль. — Возможно, придется выправить ей фальшивые документы на чужое имя и бог знает что еще. В армии надо быть абсолютно безупречным и усердно учиться…
— Учиться?
— Да, чтобы получить штабную должность, не попасть на передовую и иметь доступ ко всяким официальным печатям и пропускам…
— Ну ты даешь! — оторопел Отто. — Уже все спланировал!
— Приходится, Отт, приходится. Я должен быть уверен, что ты готов. И мыслишь правильно. — Пауль будто упрашивал брата. — Я хотел найти способ повидаться с тобой, чтобы обо всем поговорить. Понимаешь, я-то уезжаю, Отт. Уезжаю.
Оказалось, Дагмар все слышит.
— Уезжаешь? — подняла она голову. — Ой, Паули.
— Маме удалось пристроить меня в Англии. Там буду жить и учиться. Визу уже дали.
— Когда едешь?
— В начале будущего года. Конечно, хотелось бы закончить школу, но весной-то уж точно уеду.
Новость оглушила и Дагмар, и Отто.
— Мама тоже едет? — спросил Отто.
— Ты ж ее знаешь, она не бросит своих больных. Говорит, мы с тобой уже взрослые и больше в ней не нуждаемся, но каждый день рождается малыш, которому она нужна.
Дагмар вдруг заплакала. И никак не могла остановиться.
— Тебе очень повезло, Паули, — сквозь слезы выговорила она. — Из-за папы нам с мамой не дают визу. Следят за нами и предупреждают, чтоб даже не пытались…
Дагмар осеклась и зарыдала, посреди фразы вспомнив, что мамы больше нет.
Пауль был совершенно убит.
— Даг, ты же знаешь, если б была хоть какая-то возможность тебе помочь, я бы остался. Но я тоже еврей. Меня никуда не пускают. Ничего не позволяют. Всякий еврей — обуза. Себе и тем, кто о нем печется. Без меня Оттси будет занят только тобой. Ничего другого мне не надо. Для нас ты — самое главное.
— Пауль прав, Даг, — сказал Отто. — Он дело говорит.
— Теперь все зависит от тебя, Отт. — Пауль смотрел на брата. — Прежде чем уеду, я хочу знать наверняка. Обещай, нет, поклянись, что будешь заботиться о Дагмар.
Отто мгновенно взъерепенился. Сжал кулаки.
— Слушай, ты! — разозлился он. — На кой еще клятвы? Ты прекрасно знаешь, что я готов за нее умереть.
Теперь разозлился Пауль:
— Господи боже мой! Ты что, вправду такой идиот?
— Что ты сказал? — Как в детстве, Отто набычился, изготовившись к драке. — Кто идиот? Ты же спросил, буду ли я о ней заботиться, и я ответил, что готов за нее умереть. И умру!
— Никто не просит тебя умирать. Умереть может всякий дурак. Чего легче — дай себя прихлопнуть. Я хочу, чтобы ради нее ты жил. Чтобы берег себя. Не подставлял свою глупую башку. Что бы ты ни делал, ты должен помнить о Дагмар. Не пытайся убить Гиммлера, а на войне, которая, судя по всему, неизбежна, не дай себя убить. Иначе Дагмар останется совсем одна. Одинешенька! Понимаешь, балда? Меньше всего ей надо, чтобы ты за нее умер.
Отто уже раскаялся в своей вспышке.
— Ладно, пусть так. Я понял. Конечно, ты прав. Абсолютно прав. Как всегда.
— Когда я уеду, представляй, что ты — это я, — серьезно сказал Пауль. — Понял? Прежде чем что-то решить или сделать, спроси себя: «Как поступил бы Пауль?» Будь спокоен. Расчетлив. Осторожен. Останься в живых и сохрани жизнь Дагмар.
— Ну да, конечно. Я все понял! — просветлел Отто. — Раз я буду в форме, смогу переправить ее за границу…
— Опять ты за свое? — От досады Пауль побагровел. — Надо все продумывать!
— А что плохого в том…
— Помимо того, что кучу людей убили при попытке перейти границу, это бессмысленно. У Дагмар больше нет въездной визы. Пять лет назад была американская, а теперь никакой. Янки подняли мост. И все остальные тоже. Даже если переправишь Дагмар через границу, ее вышлют обратно.
— Ох ты, — только и сказал Отто.
— Надо защитить ее в Германии. И если что, здесь же спрятать. Понимаешь?
Дагмар рассеянно смотрела на братьев.
— Тебе пора, Отт, — наконец сказала она. — Уже светает. Возвращайся в Шпандау. Ночью отлучился — ладно, но если тебя и днем не будет…
— Да, верно. Словлю попутку… Ну, я пойду.
Дагмар отставила кружку и обняла его.
— Спасибо, Оттси, — прошептала она. — Сегодня ты меня спас.
— Для того и живу.
— Мы оба для этого живем, — вставил Пауль. — Даг, все устроится. Я обещаю. Видимо, тебе придется побыть у нас, пока не придумаем план. Занимай мою комнату, а я лягу на кушетке.