Пепе приподнял голову от подушки. Маркус не видел его, но угадывал его движения, чувствовал дыхание совсем близко от своего лица.
– Маркус, ты меня видишь?
– Конечно нет, Пепе, – ответил Гарвей, немного обиженный таким дурацким вопросом. – Эта ночь черным-черна. И ты тоже черный.
– Поэтому белым так трудно во всем разобраться, – произнес Пепе, снова вытягиваясь на матрасе. – Вы не различаете темные тона.
Спустя некоторое время Маркус поднялся и вышел из палатки. Когда он рассказывал мне следующий эпизод, то не переставая извинялся за каждый свой поступок. Сначала, как утверждал Гарвей, он хотел справить малую нужду на краю прогалины. Но это оказалось невозможным. У каждого дерева на границе лагеря сидел привязанный негр. Несчастные пленники тихо стонали по всему периметру прогалины. Пытаясь объясниться жестами и не рассчитывая на успех, они умоляли ослабить им веревки, которые младший Кравер нарочно затянул так, чтобы они причиняли беднягам боль. Однако Маркус не снизошел до их просьб. Если бы он пожалел одного, другие бы возмутились и подняли крик, который мог разбудить Уильяма.
Гарвей направился к палатке пришельца, поклявшись самому себе, что просто даст ему воды. За целый день никто о нем не вспомнил, а Маркус знал, что тропический зной мог быть очень жесток, если переносить его в закрытой матерчатой палатке. Оказавшись внутри, он зажег керосиновую лампу. Это было большой ошибкой, потому что в ее свете Гарвей увидел нагого человека, привязанного к столбу. И ничего больше. Господин Тектон устремил свой взор на лампу. Его глаза были совершенно круглыми, как большие монеты. От яркого света зрачки сузились, превратившись в тоненькие линии, не толще волоса. Пленник молчал. Беззащитный, связанный, лишенный возможности демонстрировать свое красноречие, как это было утром, сейчас он казался другим человеком. Прежде чем Маркус смог отдать себе отчет в своих действиях, он уже развязал путы господина Тектона. Почему Гарвей так поступил? Из жалости.
Белый гость не стал его благодарить, он не произнес ни слова. Маркус взял его под руку и вывел наружу. Когда они проходили мимо палатки Гарвея, тот знаками попросил пришельца подождать и направился за красной пижамой и туникой из камешков. Маркус искал одежду на ощупь, чтобы свет не разбудил Пепе, но это была тщетная предосторожность. В темноте сверкнули белые зрачки надсмотрщика. Несмотря на то что негр умел держать язык за зубами, Маркус все же сказал:
– Молчи.
Он вынес одежду и отвел господина Тектона к прииску. Там Гарвей попросил спутника помочь ему спустить лестницу, но тот был по-прежнему безразличен к происходящему.
В руках у Маркуса была керосиновая лампа, которая освещала прииск. Когда он поднес ее к отвесной стене, то увидел картину, напоминающую вид гигантской головки сыра «Грюйер» изнутри. В результате работ на прииске обнажилась необычная горная порода: повсюду виднелись круглые отверстия, за которыми начинались своеобразные туннели различного диаметра. В одни могло бы пройти лишь маленькое яблоко, а другие были гораздо больше, чем ствол большого дерева. Пейзаж показался Маркусу таким необычным, что он почти забыл о господине Тектоне.
– Возьмите ваши вещи, – сказал Маркус.
Он передал пришельцу одежду и снова принялся рассматривать многочисленные дырки в стенах. Вероятно, ему не стоило поворачиваться к своему спутнику спиной. Если бы он этого не сделал, то увидел бы, как одежда помогает человеку восстановить утраченное достоинство. Пришелец не просто прикрыл свою наготу, он перестал быть пленником и снова превратился в дерзкое и фанатичное существо.
За минуту до нападения Маркус услышал, как хрипловатый голос тихо шепнул ему что-то в левое ухо. Он не успел ничего сделать или сказать, как невероятно сильная рука обхватила его горло.
Маркус мог ожидать чего угодно, но только не нападения. Он освободил пленника, одел его, помогал ему вернуться домой. А господин Тектон отплатил ему за это, коварно напав со спины. Почему он так поступил? Почему? Рука, обтянутая тонкой каменной кольчугой, которая сжимала его горло, казалась железной змеей.
Из горла Маркуса вырывались короткие хрипы. Он почувствовал под ногами пустоту, словно его вздернули на виселицу, и понял, что господин Тектон увлекает его в один из самых широких туннелей. Пришелец хотел унести его с собой!
В глазах Гарвея потемнело. Причин тому было две: во-первых, в его легких почти не осталось кислорода, а во-вторых, его тело оказалось уже наполовину засунутым в черную нору. Сзади себя он видел лишь смутное светлое пятно – все, что оставалось от Конго. Впереди была абсолютная чернота. Что могло скрываться за ней? Куда тащит его господин Тектон?
– Нет!
Господин Тектон вытянулся прямо над ним во всю длину своего тела. Он прижимал Маркуса к земле и влек его за собой, подтягиваясь свободной рукой, все глубже и глубже в туннель. Гарвей сопротивлялся, работая ногами и руками. Он лупил пятками по щиколоткам своего противника, а кулаками бил его по голове, по шее, по плечам, дабы во что бы то ни стало освободиться. Но в положении пленника в такой узкой трубе причинить противнику боль было нелегко. К тому же пришелец оказался необычайно сильным для своего возраста. Сопротивление Маркуса только раздражало его. Он что-то проворчал и сильнее сжал Гарвею горло.
Они, верно, уже преодолели метр, потом два, три. Но, когда Маркус уже совсем не мог дышать и, казалось, через несколько секунд потеряет сознание, он вдруг почувствовал, что его пальцы нащупали ухо господина Тектона – одно из этих ушей летучей мыши с большими заостренными раковинами, которые обрамляли его голову. Гарвей потянул за него изо всех сил и, вероятно, причинил противнику боль, потому что тот взвизгнул. Маркус потянул еще и из последних сил вонзил свои ногти в кожу.
Господин Тектон взвыл, и давление его руки ослабилось. Немного, всего чуть-чуть. Но Маркус, воспользовавшись этой секундой, выскользнул из-под тяжелого тела, чувствуя, как каменная туника рвет на его спине рубашку. Гарвей упал на дно прииска: голая спина коснулась песка.
Он посмотрел вверх. Не успев перевести дыхания, Маркус был готов продолжить борьбу лежа на спине, как это делают коты. В течение некоторого времени господин Тектон рассматривал его, взвешивая, стоит ли нападать снова. Он высунулся из туннеля, который был на высоте полутора метров над Гарвеем, и размахивал руками, напоминая паука. Свет керосиновой лампы придавал стенам густо-красный оттенок. Маркус сжал кулаки и, умирая от страха, зарычал на врага. От недавнего сражения и воздуха прииска его кожа странно горела.
Господин Тектон недовольно щелкнул языком. Потом с гибкостью змеи согнулся пополам и исчез в норе.
Я помню все, словно это случилось сейчас: закончив рассказ, Маркус закрыл лицо руками. Я затрудняюсь объяснить этот жест: может быть, он хотел забыть то, о чем только что рассказал мне, а может, наоборот, пытался удержать ускользающие воспоминания. Оковы на его запястьях лязгали, как цепи детских качелей. Потом мне было стыдно за свою несдержанность, но в тот момент я подпрыгнул так, что разом преодолел разделявший нас стол, и потребовал немедленного ответа: