— Что ж, если хочешь, тогда, Урсула…
— Ох, ты ангел! Как я рада! Пойдем на ближайшую почту и отправим телеграмму.
Когда они садились в такси, миссис Джиллоу умоляюще стиснула руку Сюзи:
— И ты позволишь Фреду немножко поволочиться за тобой, да, дорогая?
— Но я ума не приложу, — искренне сказала Элли Вандерлин, — почему ты не объявишь о помолвке прежде, чем дождешься развода. Так уже делают, уверяю тебя — это намного спокойней!
Миссис Вандерлин на обратном пути из Санкт-Морица в Англию сделала остановку в Париже, чтобы пополнить свой истощившийся гардероб, который лишь два месяца назад с трудом помещался в такое множество чемоданов. Другие дамы, с той же целью съехавшиеся туда со всех концов света, обсуждали с ней анфилады «Нуво-люкс», отделанные в стиле Людовика XVI, розовые свечи на столиках в зале ресторана, часы, проведенные за примеркой у портных; и просто потому, что их было так много и все они лихорадочно сражались за то, чтобы заполучить одно и то же и в одно и то же время, все они были взбудоражены, счастливы и раскрепощены. Это было самое важное время в году: пик «сезона ателье».
Миссис Вандерлин столкнулась с Сюзи на одной из демонстраций мод на рю-де-ля-Пэ, где ряды дам, бледных от духоты и переживаний, часами сидели, с напряженным вниманием глядя на призрачные видения в невероятных одеяниях, дефилировавшие перед ними на гудящих от усталости ногах.
Отвлеченная от королевской роскоши шиншиллового манто ощущением, что какая-то дама тоже разглядывает его, миссис Вандерлин повернулась и с удивлением увидела Сюзи, с критическим видом склонившуюся над мехом.
— Сюзи! Не знала, что ты здесь! Я видела в газетах, что ты с Джиллоу. — Последовали привычные объятия, после чего миссис Вандерлин, следя глазами за бесподобным манто, уплывающим в веренице манекенщиц, резко спросила: — Ты покупаешь для Урсулы? Если собираешься заказывать то манто для нее, я предпочла бы это знать.
Сюзи улыбнулась, не спеша отвечать. В подробностях осмотрела изысканный туалет вечно молодой Элли Вандерлин, от пера на макушке до безупречного подъема лакированных кожаных туфель, и наконец сказала:
— Нет, сегодня я покупаю для себя.
— Для себя? Себя? — отозвалась миссис Вандерлин, недоверчиво глядя на нее.
— Да; просто ради разнообразия, — невозмутимо подтвердила Сюзи.
— Но манто… я имею в виду манто из шиншиллы… с горностаевым подбоем…
— Да; просто дивное, правда? Но я думаю посмотреть где-нибудь еще, прежде чем решить.
Ах, как часто она слышала эту фразу в устах подруг; и до чего потрясающе было сейчас видеть изумление Элли, когда она произнесла ее, как сама Элли, тоном высокомерной пресыщенности! Сюзи все больше и больше становилась зависимой от подобных развлечений; без них ее дни, хотя и насыщенные событиями, едва ползли. Но все еще интересно было посещать крупные ателье, наблюдать, как дефилируют манекенщицы, а ее подруги надменно рассматривают самую дорогую демонстрируемую одежду. Она знала, что слух о ее и Ника предстоящем разводе и о том, что лорд Олтрингемский «предан» ей, достиг заграницы. Она не подтверждала и не отрицала его: просто с наслаждением плыла на его легкой волне. Но хотя миновало уже три месяца с тех пор, как Ник покинул палаццо Вандерлинов, она так и не написала ему — ни он ей.
Тем временем дни тянулись все медленней и медленней, как она ни заполняла их, и треволнения, на которые она полагалась, больше не будоражили ее. Стреффорд принадлежал ей: она знала, что он женится на ней, как только она будет свободна. Они десять дней были вместе в Роане, а после этого она поехала с ним в авто на юг, сделав остановку по пути, чтобы осмотреть поместье Олтрингемов, где в тот момент не было его скорбящих родственников.
В Олтрингеме они разделились, и, сделав еще визит-другой, она вернулась в Париж, где теперь он должен был присоединиться к ней. После нескольких часов в Олтрингеме она поняла, что он будет ждать ее столько, сколько потребуется, и страх появления «другой женщины» перестал беспокоить ее. Но, возможно по этой самой причине, будущее показалось ей менее волнующим, чем она ожидала. Иногда она думала, что на нее подавляюще подействовал вид громадного дома: слишком он был большой, слишком древний, слишком походил на гигантский монумент старинным местным традициям и обязанностям. Возможно, слишком долго в нем обитало слишком много серьезных и добропорядочных женщин: почему-то она не могла представить в нем новобрачную, прегрешения и прелюбодеяние. И все же это должно случиться, конечно… Она с трудом представляла Стреффорда или себя, продолжающих эту традиционную жизнь, отягощенную большой ответственностью, со скучными приемами, утомительными обязанностями, еженедельным посещением церкви и председательством в местных комитетах… Какая жалость, что они не могут продать его и поселиться в маленьком домике на Темзе!
Как бы то ни было, она не жалела о слухах, что станет хозяйкой Олтрингема, стоит ей только захотеть. Временами она спрашивала себя, знает ли об этом Ник… дошли ли слухи до него. Если да, то он должен благодарить за это собственное письмо. В нем он подсказал, каким курсом следовать; она и следовала.
В первую секунду встреча с Элли Вандерлин была для нее шоком; она надеялась никогда больше не увидеть Элли. Но сейчас, пообщавшись с ней, Сюзи поняла, какими ошибочными были ее прежние впечатления от подруги. Нескольких минут хватило, чтобы она привыкла к Элли, как привыкала ко всем и ко всему в прошлой жизни, к которой она вернулась. Что толку так волноваться из-за пустяков? Они с миссис Вандерлин вместе покинули ателье и после посещения новой модистки сейчас пили чай в гостиной номера Элли в «Нуво-люкс».
Элли с упрямством испорченного ребенка вернулась к вопросу о шиншилловом манто. Оно было единственным из увиденных, от которого она пришла в восторг, и, поскольку на ее имя ничего достойного из меховых вещей не оставили, ей, естественно, не терпелось заполучить это… но, конечно, если Сюзи выбирает эту модель для подруги…
Сюзи, откинувшись на подушки, сквозь полуприкрытые веки следила за искусно подправленным личиком миссис Вандерлин, выражавшим то же детское нетерпение, что и год назад, когда она говорила о молодом Давенанте. Сюзи в который раз отметила, что Элли, порывистая по природе, каждому увлечению предавалась с совершенно равной страстью.
— Бедная мерзлячка, — ответила она со смехом, — конечно, получит свое прелестное зимнее манто, а я выберу себе какое-нибудь другое.
— О, дорогая! Это было бы дивно! Конечно, для кого бы ты его ни заказывала, этот человек никогда не узнает…
— Боюсь, можешь себя не успокаивать. Я уже сказала, что заказываю его для себя. — Сюзи сделала паузу, наслаждаясь озадаченным, полным недоумения взглядом Элли; затем все ее удовольствие было отравлено необъяснимо переменившимся выражением на лице подруги.
— О, дорогая… серьезно? Не знала, что у тебя есть кто-то, кто…
Сюзи отчаянно покраснела. Ужас унижения охватил ее. Что Элли посмела подумать о ней… что кто-то еще может посметь!..