Уми смотрела, как Пат одевается.
– У тебя большой опыт, – сказала она уверенно.
– Да ладно!
– Вот за это я вас, красавчиков, и люблю, – засмеялась она. – «Кто, я? Да я сто лет ни с кем не спал!»
В Лондоне Пат был иностранцем, а вот в Эдинбурге – вообще инопланетянином.
Они с Джо сели в поезд на вокзале Кингс-Кросс, и пацан через минуту уже уснул. Пат смотрел в окно и гадал, что это они такое проезжают. Потянулись районы, исчерченные бельевыми веревками, потом вдалеке мелькнули развалины, потом пошли пшеничные поля, потом базальтовые скалы. В целом ничего, похоже на Америку.
Через четыре с половиной часа, когда поезд въезжал в Эдинбург, Джо чихнул и проснулся.
– Ага, – сказал он, глядя в окно.
Они вышли с вокзала. Перед ними лежала глубокая долина. Слева замок, справа город эпохи Возрождения. Фестиваль «Фриндж» оказался масштабнее, чем Пат себе представлял. На каждом столбе висели плакаты с рекламой концертов. Народу тут было полно: туристы, хипстеры, немолодые фанаты рока, артисты всех мастей, в основном комики, но и театральных актеров с музыкантами тоже хватало. В программе предполагались монологи, дуэты, импровизации (и даже целые труппы импровизаторов). Можно было посмотреть кукольные представления, на мимов, на жонглеров, подбрасывающих горящие факелы, акробатов на одноколесных велосипедах, фокусников, а еще на живые статуи и чуваков в костюмах на вешалках (что это значит, Пат так и не понял) и близнецов, танцующих брейк. Короче, настоящий средневековый ярмарочный дурдом.
В администрации фестиваля они поговорили с каким-то усатым долдоном (акцент у него был еще хуже, чем у Джо, ни слова не разобрать) и выяснили, что рекламой своих выступлений Пату придется озаботиться самостоятельно, а денег ему будут платить вдвое меньше против того, что обещал Джо. Пацан начал качать права и говорить, что какая-то Николь ему гарантировала совсем другую оплату. Усатый долдон ответил, что Николь «кроме демонстрации собственной жопы ничего гарантировать не может». Тогда Джо сказал Пату, чтобы тот не волновался, раз так, Джо комиссии не возьмет. Пат обалдел, поскольку о комиссии раньше не было ни слова.
Они вышли на улицу. Пат с любопытством озирался. Городские стены высились над ними, точно скалы, а дальше начиналась мощеная дорога, идущая через старый город, «Королевскую милю», к замку и огромным старинным особнякам, весьма закопченным и обшарпанным. Фестивальная жизнь била ключом. Гомон, крики, помосты с микрофонами – Пат совсем приуныл от такого количества артистов. А вот зрителей на всех не хватало.
Джо и Пата поселили в пансионе, в полуподвальной комнате. Пансион содержала пожилая чета.
– А ну, скажи что-нибудь смешное, – велел Пату косоглазый старик, когда услышал, с чем Пат собирается выступать.
Вечером они пошли на первый концерт. Вниз по улице, через какой-то проулок, потом насквозь через людный бар, снова через проулок, и наконец перед ними открылась высокая узкая дверь с резной медной ручкой посередке.
Какая-то тетка молча проводила Пата в гримерку (это явно был чулан: тут стояли метлы и швабры, а вдоль стены шли водопроводные трубы). Джо объяснил, что поначалу народу будет немного. Тут важно мнение критиков, их около дюжины. Они пишут рецензии, и у Пата есть все шансы получить от них «четыре звезды». Тогда и зрители подтянутся. Через минуту его объявила женщина с блокнотом, и Пат вышел под жиденькие аплодисменты. Жиденькие – это еще мягко сказано: в зале на сорок посадочных мест вольготно устроилось шесть человек. Включая Джо и престарелую чету, у которой они поселились.
Но Пату было не привыкать, и он порвал этот «зал» и даже добавил пару новых рифов перед «Лидией».
«Она сказала друзьям, что у меня в постели завелась другая женщина. Завелась, слыхали? Как клоп. Сказала, что поймала меня с поличным. Как будто бандита арестовала. Надо бен Ладену кого-нибудь в постель подкинуть, тогда б американцы его наконец изловили».
Даже аудитория в шесть человек все равно заводит. Ему хлопали и хвалили. Произношение у этих англичан – оборжаться! Пат и Джо до утра обсуждали, как будут рекламировать шоу.
На следующий день пацан приволок плакаты и флаеры – фотография Пата с гитарой и заголовок: «Пат Бендер, “Да, я такой!”» И приписка: «Великий комик-музыкант из Америки». Да, и еще четыре звезды от кого-то, кто назывался Жан-де-Арм. Пат и раньше видел такие флаеры, но название шоу и особенно пурга про великого американского комика-музыканта его разозлила. Комик-музыкант, это надо же! Он же не новичок сопливый. Это писатели могут валять дурака сколько влезет и при этом писать серьезные романы. Или режиссеры. Музыкантам, хоть убейся, полагается быть говном, притом патетическим как бегемот. «Я люблю тебя, детка!» и «Дайте миру шанс!» Джо божился, что у каждого артиста на флаерах такое написано. Ну и пошли они! Он-то тут при чем? И пацан в первый раз рассердился, даже щечки порозовели.
– Але! Короче, так все делают, усек? Знаешь, кто такой этот «Жан-де-Арм»? Я, мля! Я дал тебе четыре звезды. – Он швырнул Пату флаеры. – И бабки платил тоже я!
Пат вздохнул. Понятно, сейчас другие времена и музыкантам положено иметь блоги, шмоги, твиттеры и прочую чухню. А у него и мобильника-то не было. Даже в Штатах тихонько писать музыку и не скандалить нынче не прокатывало. Теперь надо себя «продвигать». Выкладывать в интернет отчет о каждом пуке. Современный протест против общества – это сунуть в жопу «лего», заснять все это на видео и выложить на «ю-тубе».
– «Лего» в жопу, – заржал Джо. – Это надо в шоу использовать.
Они прошлись по улицам, раздавая флаеры. Занятие это было примерно столь же унизительное, сколь он себе и представлял. Но Пат честно учился у Джо. Тот кидался к прохожим с поистине юношеским пылом: «Приходите, шоу улетное, от него в Америке у всех башню снесло!» Пат очень старался. Усилия он сосредоточил в основном на женщинах. «Обязательно приходите. Я думаю, вам понравится», – говорил он, заглядывая барышням в глаза, и вкладывал флаеры в затянутые в перчатки руки. Вечером на концерте было восемнадцать зрителей, включая критика, писавшего для загадочного портала «Смеха ради». Он поставил Пату четыре звезды и написал в своем блоге (Джо читал это, захлебываясь от восторга): «Бывший фронтмент когда-то культовой американской группы “Молчуны” читает едкий, остроумный, честный монолог, монолог, который стоит послушать. Приятно видеть настоящего мизантропа».
На следующий вечер пришло уже двадцать девять человек, включая девицу в черных обтягивающих штанах. После концерта они обкурились на пару. Пат трахнул ее, прижав спиной к трубам и швабрам в гримерке.
Когда он проснулся, напротив него на табуретке, скрестив руки на груди, сидел Джо, уже полностью одетый.
– Ты что, трахнул Уми?
Пат сначала не сориентировался, думал, он про вчерашнюю девушку.
– Ты ее знаешь?
– Я про Лондон, ушлепок! Просыпайся давай! Ты переспал с Уми?