Валерия стояла за его спиной. Она что же, обнаружила сестру мертвой и убралась в комнате? Что-то тут не сходится. Паскаль повернулся к тете:
– Почему ты мне вчера об этом не сказала, когда я вернулся?
– Время пришло, Паскаль, – ответила Валерия, глотая слезы. – Теперь ты сможешь пойти и жениться на американке. – Голова ее упала на грудь, точно выбившийся из сил гонец, принесший важную весть. – Она так хотела, – прошептала Валерия.
Паскаль посмотрел на подушки, потом на пустую чашку на тумбочке у кровати.
– Что же вы наделали, тетя? – сказал он.
Паскаль взял Валерию за подбородок и заглянул ей в глаза. И понял, как все было. Увидел, как две женщины подслушивают у окна, не понимая ни слова из его разговора с Ди. Услышал, как мать много месяцев твердила, что ее время пришло, что Паскалю нужно уехать отсюда и найти себе жену. Тетя Валерия в отчаянии рассказала больной американке дурацкую сказку про то, что в их деревне никто не умирает молодым. Она надеялась удержать девушку, не дать ей уехать. Мать снова и снова умоляла сестру помочь, просила, требовала…
– Не может быть!
Не успел он закончить, как Валерия рухнула на колени. Паскаль обернулся к постели:
– Боже мой, мама!
Но ведь это же дурацкое недоразумение! Они все неправильно поняли! Паскаль погладил рыдающую тетю по щекам. Глаза застилали слезы.
– Что… ты сделала?
И Валерия рассказала ему все. Антония просила отпустить ее с того момента, как умер Карло. Она даже пыталась удавиться подушкой. Валерия не дала. Антония заставила сестру пообещать, что, когда боль станет невыносимой, Валерия поможет ей уйти. И неделю назад она напомнила Валерии об их уговоре. Та снова отказалась, но Антония все повторяла, что она мать, что Валерия никогда ее не поймет, ведь у нее нет детей, что для Паскаля она, Антония, теперь просто обуза, что мальчик не уедет из Порто-Верньоны, пока она жива. И Валерия согласилась. Она запекла яд в хлебе и по просьбе сестры ушла из гостиницы на час. Антония считала, что тогда грех будет только на ней. Перед уходом Валерия еще раз попыталась отговорить сестру, но Антония твердила, что душа ее обрела покой, что Паскаль сможет уехать с прекрасной американкой и жениться на ней…
– Что ты говоришь! – закричал Паскаль. – Американка любит другого! Помнишь актера, который приезжал прошлой ночью? Вот его. На меня ей наплевать! Все это было напрасно!
Валерия снова зарыдала, обняв его колени. Паскаль смотрел на ее вздрагивающие плечи, и его постепенно охватывала жалость. Жалость к тетке и любовь к матери. И он поступил так, как хотелось бы Антонии: погладил Валерию по голове и произнес:
– Прости, тетя! Это я со зла сказал. – Он оглянулся на мать, и ему показалось, что она его слова одобряет.
Валерия весь день проплакала в своей комнате, а Паскаль курил на крыльце и ждал возвращения рыбаков. Ближе к вечеру они с тетей туго завернули тело в простыни и одеяло, юноша поцеловал холодный лоб матери в последний раз и закрыл ей лицо. Мамины поступки понять невозможно, подумал он. Она потеряла двоих сыновей, его братьев, которых он никогда не видел. Она пережила детей и мужа. Кто он такой, чтобы решать, пришло ее время или еще нет? Антония считала, что покончила со всеми делами. Может, это даже и хорошо, если она верила, будто он поедет за прекрасной американкой.
Томассо-коммунист помог Паскалю перенести Антонию в лодку. Юноша не знал, что мать так похудела. Он понял это, только когда нес тело на берег, придерживая за костлявые плечи. Валерия выглядывала в дверь, тихонько прощаясь с сестрой. Остальные рыбаки толпились на площади и приносили свои соболезнования. «Она теперь встретилась с Карло», говорили они, «бедная Антония», «упокой Господь ее душу». Паскаль кивнул им всем из лодки, Томассо снова завел мотор, и они вышли в море.
– Ее время пришло, – сказал Томассо.
Паскаль сидел на носу и смотрел вперед, чтобы не нужно было разговаривать, не нужно было смотреть на иссохшее тело матери. Он был рад тому, что от соленых брызг так щипало глаза.
В Ла-Специи Томассо договорился со смотрителем маяка и одолжил у него тележку. Они везли тело Антонии по улицам, точно мешок с зерном, и Паскалю было очень стыдно перед мамой. Наконец они добрались до погребальной конторы и договорились похоронить Антонию рядом с Карло сразу после службы. Паскаль разыскал косоглазого и очкастого падре, отпевавшего его отца. У падре два дня были расписаны по минутам, очень много детей должны прийти на первое причастие. Отпевание он мог назначить только на пятницу. Сколько человек придет прощаться? Немного, ответил Паскаль. Рыбаки придут, если их попросить. Поплюют на ладони, пригладят волосы, наденут черные костюмы и встанут вместе с неулыбчивыми женами над гробом, пока священник будет петь Antonia, requiem aeternum dona eis, Domine. А потом неулыбчивые жены принесут в гостиницу еду и устроят поминки. Паскаль понял, что заранее видит всю картину, все до мельчайших подробностей. Какая-то бессмысленная суета. Но мама хотела, чтобы ее похоронили именно так, и потому он договорился на пятницу. Падре глянул на юношу поверх очков с толстенными линзами и что-то пометил в своем гроссбухе. Желает ли Паскаль, чтобы он прочитал еще и trigesium на тридцатый день? Интересно, зачем это? Чтобы придать покойнице ускорение в направлении небес? Да, Паскаль желал заказать trigesium.
– Eccellente, – сказал отец Франциско и протянул Паскалю руку. Юноша собрался пожать ее, но косой падре глянул на него очень строго одним глазом.
– А… – Паскаль достал из кармана деньги. Купюры исчезли в недрах сутаны. Падре торопливо благословил юношу.
Паскаль шел к пристани, ничего не замечая вокруг. Забрался в лодку, опустился на скамейку, заляпанную рыбьей кровью. Юноше было очень стыдно. Он даже не смог как следует позаботиться о теле матери! И вдруг Паскаль вспомнил одну историю. Ему было лет семь. После обеда его положили спать, а когда он проснулся и спустился вниз, мама плакала, а отец ее утешал. Паскаль так и прирос к полу в дверях кухни. Тогда он впервые осознал, что родители – отдельные от него существа, что они жили задолго до того, как Паскаль появился на свет. «Бабушка умерла», – сказал ему отец. Паскаль решил, что умерла мать его мамы. А потом оказалось, что умерла мать отца. И при этом папа утешал маму. Антония посмотрела на сына и сказала: «Ей повезло, она теперь с Господом на небесах». Юноша снова заплакал. Невозможно понять даже самых близких людей. Паскаль закрыл лицо руками, и Томассо деликатно отвернулся.
Валерии нигде не было. Паскаль заглянул в ее комнату, там было так же чисто, как и в комнате матери, словно тут никто никогда не жил. Рыбаки ее не увозили. Значит, она ушла пешком через горы. Гостиница казалась Паскалю усыпальницей. Он принес из родительского погреба бутылку вина и сел за стол в пустой траттории. Паскаль пил и смотрел на фотографию Ди Морей. Ночь подходила к концу, а тетя все не возвращалась. Наверное, он заснул, потому что внезапно ему послышался шум моторной лодки, а потом в прихожей раздался глас Божий.