Он стащил с меня шапку. От света слепило глаза. Солнце высушило траву, она стала коричневой, земля была сухой и пыльной, прямо как в Африке. Веснушки Терри, казалось, вот-вот расплавятся от жары. Терри, владыка веснушчатого королевства. Терри-тигр, хозяин джунглей. Мой друг Терри.
— Некоторые парни лишь кричат повсюду, какие они крутые, что им все нипочем, а некоторые ничего об этом не говорят, они об этом молчат, но они на самом деле такие. Понимаешь?
А чего тут непонятного? Питер — один из тех, кто кричит.
Терри взял мое лицо обеими руками, прижался к моему носу своим, потерся. Не просто кончиком носа. Всем лицом. От него пахло соленым потом и апельсинами. Я не сопротивлялся. Я даже хотел, чтобы садовник увидел нас, понял, что я — друг Терри, что я такой же, как и он. И пусть он посылает свои шифровки главной шишке во вражеском лагере. Пусть они знают обо мне. Я не боюсь.
— Терри, так как насчет оружия? — спросил я.
— Ну, это еще не испытание. Испытание впереди. Выдержишь — получишь. Идет?
— Круто, — сказал я.
— Вовсе нет, — встрял Биффо. — Похоже, этот шутник из тебя веревки вьет, дружок.
Мы втроем — Джоан с Отисом и я — толкаем вперед тележку с гигантским тортом. Ну и тяжесть!
Мама сидит в кресле, зажмурив глаза, и хихикает как девчонка.
— Все уже? Можно открывать? Что вы там делаете? — спрашивает она.
Папа выключает свет.
— Еще чуть-чуть.
Отис зажигает свечи. Лично мне кажется, что их миллион, не меньше.
Джоан радостно шепчет:
— Все, можно!
Мамины глаза сияют в темноте. Лицо светится от радости и отблесков огня. Она набирает в грудь воздух. Все мы задерживаем дыхание. И тут…
БА-БАХ!
Дэн вылетает из торта на пневматической платформе! На нем костюм Супермена, штаны поддернуты до самых подмышек.
БА-БАХ!
Клевый сюрприз! Лучше не придумаешь!
Огоньки свечей пляшут на серебристом мамином платье, на сережках, волшебными отблесками отражаются в глазах.
Все мы прыгаем вокруг, радостно смеемся и кричим:
— Гип-гип-ура! Гип-гип-ура!
И нам так хорошо вместе. Мы так счастливы.
— Нет, на этот раз нет.
— Но, пап.
— Я сказал — нет.
— Ну хотя бы открытку.
— Гарри, посмотри на меня. — Мыльная пена капает с его пальцев в желтых резиновых перчатках. — Никакой открытки, никакого подарка. И не хнычь.
Мы подарим ей огромный шоколадный торт. Да, это будет здорово. Отис в моих мечтах зажег разноцветные свечки и я уже добрался до того самого главного — появления Дэна из торта, когда в настоящей жизни на кухню вошла мама. Грязный халат, безжизненные глаза, немытые волосы. Сегодня у нее день рождения. И выглядит она на все свои тридцать девять лет.
— Я подумала, может быть… — начала было она, но умолкла, не договорив, и, согнувшись, зашаркала прочь.
У мамы сегодня день рождения. На улице светит яркое летнее солнце.
Нам бы радоваться и веселиться. Но мы не можем. Нам нельзя. А жизнь идет своим чередом.
Эге-гей! Я еду без рук! Смотрите все! Я еду без рук на своем любимом спортивном велосипеде, лавирую среди туристов по Элджин-авеню. Как чудесно скрипят покрышки по нагретому солнцем тротуару.
«Ми-ми-стер Диско!» — Из раскрытого окна грохочет популярный в прошлом году хит.
Кругом веселятся дети и взрослые. И все радуются наступлению карнавала. Дети — в карнавальных костюмах. Тут — пчелы, там — разноцветные павлины, и все вокруг сияет на солнце.
Маме придется получить подарок, хочет она этого или нет. Нельзя отказываться от жизни. Нужно жить. Жить во что бы то ни стало, жить, что бы ни случилось. Впрочем, можно еще лечь и умереть.
Ну уж нет. Этого я не допущу.
No pasaran.
Я тридцать девять раз проплыву вдоль бассейна. Ради мамы. Тридцать девять раз проплыву туда и обратно. Это будет мой собственный великий рекорд. Я могу ей даже ничего не говорить. Ведь главное — это желание.
— Так держать, — подбодрил меня Биффо. — Молодец, дружок. Я горжусь тобой.
На душе было хорошо, легко, весело. Я сказал:
— Эй, Биффо, не хочешь ли отдохнуть? Иди, дружище, устрой себе выходной.
Я встал в очередь за билетами. Где-то недалеко стучали барабаны. Это оркестр репетировал перед началом карнавала.
— Как жарко, — проговорил мужской голос позади меня.
— Хоть бы дождя не было, — подхватил эстафету женский.
Люди вокруг болтали со знакомыми и незнакомцами, всех радовало приближение карнавала. Это был наш карнавал. Карнавал нашей семьи, наших соседей, нашего квартала. Он проходил рядом с нашей улицей, и все остальные были лишь нашими гостями.
— Пекло будет то еще, — сказал я, но про себя, чтобы никто не слышал.
Я был уже на девяти карнавалах. На десяти, если считать тот, когда я еще не родился, был у мамы в животе. Дэн утверждает, что это он был у мамы в животе во время карнавала. Враки. Можете у мамы спросить, если не верите.
— Эй, малыш, малы-ыш, ты чего в облаках витаешь? Тебе чего?
Я даже вздрогнул от неожиданности. Задумался, наверное.
— Мне один билет на заплыв юниоров, пожалуйста.
— Ты будешь участвовать в соревнованиях инвалидов?
Нет, конечно.
— Нет? Если ты не инвалид, то ваше время, к сожалению, уже началось. Осталось пятнадцать минут. Ну так как, все равно будешь брать билет?
Пятнадцать минут. Пятнадцать раз туда и обратно. Ладно, сойдет. Я протянул деньги.
— За шкафчик придется заплатить еще фунт.
— У меня есть фунт! — громко сказал я. Пусть не думают, что я дурачок какой — с виду вроде нормальный, а в башке не все дома.
В мужском душе пахло совсем не так, как в женском. Да и вообще все здесь было по-другому. Больше взрослых. Меньше разговоров. И немного страшно. И все стараются не смотреть друг на друга. А в женском, куда мы раньше ходили с мамой, глазеть на кого-то просто некогда было. Мама то и дело нас подгоняла, а мы с Дэном лупили друг друга по задницам полотенцами.
Я выскочил из душа. Барабаны здесь грохотали еще громче. Через ванну для ног я перепрыгнул сразу на скользкую кромку. Глянул на часы — оставалось десять минут, нужно торопиться. Десять раз туда и обратно. Больше не успею.
— Эй, фы! Не стояйть на край пассейна, — прорычал бугай немец, спасатель в бассейне.