Соколиха беспокойно переминалась на месте, предчувствуя опасность. С высокой скалы она наблюдала за человеком, шагавшим внизу по открытому заснеженному пространству. До одинокого пятна на фоне бескрайней белизны было очень далеко, но наделенная острым зрением птица отчетливо различала фигуру человека. Видела и ружье у него за плечом, видела глубокие следы, которые он оставлял на снегу.
Время от времени человек останавливался и обращал лицо к небу, будто высматривая что-то в высоте. Прикрыв глаза ладонью от ослепительных лучей, он окидывал взглядом округу и шел дальше. Уже не в первый раз за последние несколько дней соколиха встречала в горах этого человека, и инстинкт подсказывал ей, что от него нужно держаться подальше.
Неделю назад обрушилась непогода. С севера налетел сильный ветер со снегом и много дней гнал соколиху на юг, прочь от скованного льдом края, который она считала своим домом. Сначала она долго отсиживалась в укрытии, прячась от застившей весь мир свирепой вьюги, но в конце концов голод вынудил ее подняться в воздух. Подхваченная беснующимся ветром, она безвольно неслась вместе с бурей, пока та не стихла.
Ураган занес соколиху в незнакомые края. Вокруг высились горы, голубовато-серые на фоне небосвода; внизу простирались поросшие густым зеленым лесом долины. А над верхней границей лесов — только голые скалы и снег. Пищи здесь было в избытке. Два дня назад соколиха поймала куропатку, камнем кинувшись на нее, когда та перелетала через безлесный участок. Но теперь ее опять мучил голод.
Скалу обдувал слабый ветерок. Птица слегка расправила крылья, и ее перья затрепетали в потоке воздуха. Она была бледно-кремовой окраски с шоколадными отметинами на груди и бедрышках; маховые перья ближе к концу из кремовых становились сероватыми. Более полуметра в длину, с почти метровым размахом крыльев, соколиха принадлежала к одним из самых крупных и быстрых пернатых хищников на свете. В природе у нее не было врагов. Только человек представлял для нее угрозу.
В километре от соколихи Эллис остановился перевести дух.
— Проклятье, — хрипло выругался он и сплюнул клокотавшую в горле мокроту.
Долгий подъем измотал его. Одежда под паркой пропиталась потом, каждый шаг давался с огромным трудом, голова раскалывалась.
Если б не деньги, он в этот час еще валялся бы дома в постели. Эллис поправил ремень ружья и глянул на небо, но не увидел ничего, кроме шального облака и ослепительного солнца. Отражавшийся от искрящегося снега свет резал глаза. Эллис поморщился и, промокнув со лба испарину, потер воспаленные веки. Накануне вечером он выпил лишнего, о чем теперь горько сожалел. По его подсчетам, угощая виски приятелей, он просадил больше шестидесяти долларов. Ред Паркер и Тед Хэнсон, естественно, не преминули поинтересоваться, с чего это он вдруг так расщедрился. Эллис не стал вдаваться в подробности и сказал только, что скоро должен получить кругленькую сумму.
Эллис нахмурился. Пожалуй, зря он сболтнул про деньги. Может, и не будет никаких денег, кисло подумал он. Вот уж посмеются над ним приятели. Ведь он уже два часа таскается по горам, а сокола нет как нет.
Эллис шагал и думал, что хлопочет, в сущности, на благо Таскера. Тот обещал за птицу тысячу долларов, но уж больно быстро согласился на запрошенную сумму. Значит, Эллис продешевил.
Впервые Эллис заметил сокола три дня назад, рано утром, когда остановился справить нужду. Поначалу он принял его за сапсана, но потом решил, что для сапсана эта птица великовата. От орла и ястреба ее отличала форма клюва и крыльев. Эллисом овладело любопытство. Он долго наблюдал, как сокол парит над деревьями, разворачивается, опускается и скользит низко над землей.
Позже, доставив стройматериалы одному парню, пристраивавшему крыло к своему дому неподалеку от Уильямс-Лейк, Эллис заехал в город, в библиотеку. Он разыскал в одной из книг изображение кречета и сразу узнал в нем ту самую птицу. Вычитав, что кречеты — малочисленный вид, а белые и вовсе большая редкость, Эллис подумал, что Таскера заинтересует его предложение.
Когда Эллис вошел в мастерскую Таскера, тот трудился над чучелом гризли. Это была самка. Она стояла в агрессивной позе на задних лапах, оскалив пасть с огромными клыками. В полутемной мастерской медведица казалась живой, и Эллис невольно попятился. Таскер глянул на гостя. В его проницательных черных глазах мелькнуло удивление.
— Хороша?
— Пожалуй, — отозвался Эллис.
Он не любил заходить к Таскеру — его тошнило от едкого запаха химикатов, которые тот использовал в своей работе. Их запах и неуловимый смрад смерти потом еще долго липли к его одежде. Эллис огляделся, всем своим видом демонстрируя беспечность.
— У тебя ко мне дело? — спросил Таскер.
— Да так, есть предложение.
— Дела сейчас идут туго.
Таскер вечно жаловался на состояние дел, тем самым заведомо давая понять, что не намерен много платить за товар. Демонстрационный зал у входа в мастерскую был уставлен плодами труда Таскера — чучелами енотов, бобров, крадущихся в траве лисиц, водруженных на подставки лососей. Таскер получал неплохой доход от продажи своих изделий, и Эллис вынужден был признать, что таксидермист Таскер отличный. Но его ремесло Эллис считал едва ли не самым отвратительным способом зарабатывать на жизнь.
— Тебе соколов никогда не заказывали? — наконец произнес Эллис.
Он предпочел бы задать вопрос более непринужденным тоном, но не получилось. Таскер ответил не сразу.
— Это смотря какой вид.
— Кречет. Я подумал, может, кто из твоих клиентов заинтересуется.
— Может быть. Только ведь кречеты — вид охраняемый.
Эллис фыркнул: странно, что Таскер думает, будто подобные мелочи могут его остановить.
— Что ж, ладно. Если тебе не интересно, я пошел.
Он шагнул к выходу.
— А ты уверен, что это кречет? Как он выглядит?
Эллис описал.
— Почти белоснежный, — добавил он. — Я хочу тысячу.
Таскер колебался не дольше секунды.
— По рукам.
Теперь, поразмыслив над тем разговором, Эллис подумал, что Таскер подозрительно быстро принял его условия. Видать, чучельник намерен выручить за кречета раз в пять больше того, что заплатит ему. При этой мысли Эллис закипел от злости. Может, обратиться к другому таксидермисту? Их в округе пруд пруди. Но прежде нужно добыть эту птицу, будь она проклята, напомнил себе Эллис.
Деревья остались внизу. Он шагал по открытому снежному склону. Дорога становилась все круче и круче. Эллис поднес к глазам бинокль и оглядел сначала небо, потом высившиеся впереди скалы. Он уже собрался идти дальше, как вдруг заметил вдали какое-то движение.