– Нет.
– Так что же вы сделали?
– Попытался открыть дверцу.
– Значит, этот парень сидел себе в машине и никого не трогал, и тут откуда ни возьмись появляетесь вы и пытаетесь вломиться к нему в машину?
– Не совсем так.
Друри изображает адвоката дьявола.
– Он не знал, что вы из полиции. Должно быть, вы его до смерти напугали. Неудивительно, что он сбежал…
– У него был пистолет. И он направил его в мою напарницу.
– Напарницу? А я думал, что наша сотрудница мисс Барба работает в отделе сопровождения и в настоящее время находится в отпуске… – Он сверяется с блокнотом. – И согласно моим сведениям, вчера вы были отстранены от своих обязанностей и теперь являетесь героем разбирательства, проводимого независимым комитетом по рассмотрению жалоб на сотрудников полиции.
Этот парень порядком меня разозлил. И не только он – отношение вообще. Сорок три года на службе, и вот теперь со мной обращаются так, словно я Чарльз Бронсон, снимающийся в «Жажде смерти 15» [67] .
В прежнее время здесь повсюду уже ползали бы шесть десятков полицейских: искали машину, опрашивали свидетелей. А вместо этого мне приходится заниматься всякой ерундой. Может, Кэмпбелл прав и мне следовало уйти в отставку три года назад. Все, что я делаю сейчас, либо противозаконно, либо кому-то мешает. Но я еще не потерял хватки и в сто раз умнее, чем этот дурень.
– Али сможет ответить на остальные вопросы. А у меня есть занятия поважнее.
– Вам придется подождать. Я не закончил, – говорит Друри.
– У вас есть пистолет, сержант?
– Нет.
– А наручники?
– Нет.
– Что же, если вы не можете меня пристрелить или заковать, то вы не можете задержать меня здесь.
Профессор живет на Примроуз-хилл [44] , в дальнем конце зеленой улочки, где цена любого дома составляет семизначную цифру, а каждая машина загажена птицами. Эта извращенная справедливость мне нравится.
Джо открывает двери после второго звонка. На нем фланелевые брюки и рубашка без воротника. Критически осмотрев меня, он констатирует:
– Вы ужасно выглядите.
– Еще бы! Меня постоянно пытаются пристрелить.
За его спиной появляется Джулиана, похожая на модель, только что сошедшую с рекламного плаката.
Высокие скулы, голубые глаза, гладкая кожа. Она тихо объявляет:
– Вы ужасно выглядите.
– Мне все это говорят.
Она целует меня в щеку, и я иду за ней по коридору в кухню. На высоком стульчике сидит малышка с ложкой в руках. Ее щеки и лоб перемазаны яблочным пюре. Десятилетняя Чарли, уже вернувшаяся из школы, контролирует процесс кормления.
– Простите, – шепчу я Джулиане, чувствуя неуместность своего вторжения. – Я не подумал… что вы все будете здесь.
– Да, у нас есть дети, не забыли?
Джо хочет спросить меня, что случилось, но воздерживается из-за Чарли, которая обожает полицейские истории тем больше, чем они мрачнее.
– Вы сегодня кого-нибудь уже арестовали? – спрашивает она меня.
– С какой стати? Ты что, сделала что-то плохое?
Она широко распахивает глаза:
– Нет!
– Продолжай в том же духе.
Джулиана протягивает мне чашку кофе и замечает отсутствие пальца на моей руке.
– Полагаю, вы пришли по делу, а не для того, чтобы устроить свою личную жизнь.
Чарли впечатлена не меньше и наклоняется, чтобы рассмотреть опустевшее основание, где на суставе сморщилась кожа.
– Что случилось?
– Я слишком торопился, когда ел гамбургер.
– Какая гадость!
– Я не почувствовал никакого вкуса.
Джулиана шикает на меня:
– Хватит, а то она будет плохо спать. Ступай, Чарли, тебе пора делать уроки.
– Но сегодня пятница. Ты сказала, что мы пойдем покупать туфли.
– Пойдем завтра.
Ее настроение улучшается.
– А можно купить с каблуками?
– Только вот с такими. – Джулиана отмеряет пальцами дюйм.
– Фу!
Чарли пристраивает малышку на бедро, гладит ее по головке и убирает прядь волос с глаз. Боже, как она похожа на свою мать!
Джо приглашает меня в свой кабинет. Я поднимаюсь за ним по лестнице в небольшую комнату, которая выходит окнами в сад. Почти все свободное место занимает письменный стол, втиснутый между книжными полками и картотекой. Справа на стене висит стенд, пестрящий записками, открытками и семейными фотографиями.
Это убежище Джо. Если бы я жил с тремя женщинами, я тоже такое завел бы. Только в моем были бы бар и телевизор.
Джо убирает папки со стула и расчищает стол. Мне кажется, что он не так аккуратен, как раньше. Наверное, это из-за болезни.
– У вас нет костыля, – замечает он.
– Я его сломал.
– Я могу дать вам другой.
– Не надо. Моя нога уже почти в порядке.
В течение следующего часа мы обсуждаем неудачи, случившиеся со мной за день. Я рассказываю Джо о сэре Дугласе и о нападении у квартиры Кирстен. Его лицо ничего не выражает. Оно словно чистая страница в одном из его блокнотов. Однажды он рассказывал мне о симптоме под названием «маска Паркинсона». Может, это она.