– Ты так и не сказал, почему следовал за мной.
– Я рассудил, что убийца сделает еще попытку, но заметит твой эскорт, точно так же, как его заметил я. Поэтому я пристроился сзади, чтобы посмотреть, не делает ли кто-нибудь то же самое.
Я до сих пор не до конца понимала, к чему он клонит, но ощутила волнующее покалывание.
– И ты что-нибудь заметил?
Он кивнул:
– Я заметил две легковые машины и четыре грузовика, во всех было по одиночному водителю мужского пола. Все вели себя подозрительно. Я записал марки, модели и номерные знаки.
– Где эта запись?
– Мы ведь друзья, Джек, не так ли?
Я нахмурилась. К чему вдруг такая уклончивость?
– Мне бы хотелось так думать, Фин.
– А друзья оказывают друг другу услуги, верно?
– Так, значит, это услуга?
– Конечно. Я не люблю, когда моих друзей обижают. Уверен, что и ты смотришь на дело так же.
Теперь все встало на свои места.
– У тебя, очевидно, неприятности?
– Хранение. Кокаин. Суд будет в следующем месяце. Мне светит срок, и немалый. – Фин поскреб свою лысую голову: прозрачный намек на свое заболевание. – Но этого срока у меня уже не осталось.
Я не ответила. Повисло молчание. Я знала окружного прокурора, и дело Пряничного человека было достаточно значимым, чтобы за его арест он продал и жену, и мать. Но я не любила сделок с преступниками, даже с полезными и сотрудничающими, даже с теми, которые играют со мной в пул.
– Я сейчас вернусь.
Я покинула комнату для допросов и в коридоре столкнулась с Харбом. Он вручил мне распечатку данных по криминальной биографии Фина.
Там было несколько обвинений в нанесении телесных повреждений, два – в попытке убийства, одно – в непредумышленном убийстве и два – в убийстве второй степени. Никаких приговоров: в каждом случае либо обвинение было вскоре снято, либо подсудимый оправдан.
– Ты, кажется, однажды арестовывала этого парня?
– Да. На него наскочили несколько вооруженных хулиганов. Двоих он убил, а еще троих отправил в больницу. Самозащита. Траутт даже не был вооружен.
Надо заметить, что у всех других жертв нападений Фина после имен стоял номер уголовного дела: то есть у каждого тоже был криминальный послужной список.
Единственное его правонарушение, не связанное с насилием, был кокаин. Дело было заведено недавно, всего пять месяцев назад. Количество найденного кокаина было достаточным для того, чтобы даже указанный окружной прокурор предъявил обвинение в хранении с целью сбыта, а не просто в хранении.
Я вернулась обратно в комнату «С». Фин сидел, закинув ногу за ногу, и выглядел совершенно непринужденно.
– Чем ты зарабатываешь на жизнь, Фин? – спросила я.
– Проворачиваю сделки.
– Торгуя наркотиками?
Он скорчил гримасу:
– Я не торгую наркотиками.
– Тебя арестовали с тридцатью граммами кокаина.
– Я его не продавал.
– Это что же, для личного пользования? – презрительно фыркнул Харб.
Фин смерил его взглядом.
– Морфий расслабляет, делает слезливым. Кокаин снимает боль и позволяет сохранять бодрость.
– Где вы берете кокаин? – спросил Харб.
Фин пропустил его вопрос мимо ушей и сосредоточил внимание на мне.
– Так мы помогаем друг другу или продолжаем указывать друг на друга пальцем?
Я пристально посмотрела в глаза Фина. Его личная жизнь меня не касалась, но я действительно не любила наркотики, особенно тех, кто их употреблял и продавал. С другой стороны, тогда, в бильярдной, он спас меня от бандитов, и он же, быть может, только что обеспечил нам крупнейший прорыв в нашем расследовании.
И хотя я была служителем закона, профессионалом, который никогда не позволял личным чувствам влиять на его поступки, мне по-своему нравился этот парень.
– Договорились. Я улажу это с окружным прокурором.
– Могу я получить письменное подтверждение?
– У тебя есть мое слово.
Он кивнул, затем передал мне свою записную книжку. Первой шла запись: «Белый джип, фургон, развозящий мороженое, Р912 556».
– Харб, проверь этот номерной знак. Это может оказаться тот, кого мы ищем.
Бенедикт удалился с записной книжкой. Фин встал и сунул руки в карманы.
– Я могу идти?
– Да. Спасибо.
– Спасибо тебе. Я слышал, ты получила огнестрельное ранение. Как нога?
– У меня есть запасная.
Он усмехнулся:
– Ты чертовски упрямая, бескомпромиссная цыпочка. Может, как-нибудь еще встретимся. Нам так и не удалось доиграть тот последний пул.
– Я сверюсь со своим ежедневником.
– Я придержу для тебя стол.
Он повернулся и вышел.
Харба я нашла в его кабинете. Выражение его лица без слов сказало мне все.
– Номерной знак принадлежит автомобилю «крайслер-вояджер». По сводкам, номер был украден полгода назад.
Я медленно выдохнула. Не было ни малейшего шанса выйти на водителя по чужим, украденным номерным знакам. Самое большее, что мы могли сделать, – это опубликовать словесный портрет преступника и надеяться, что кто-то откликнется.
– Ты проверил другие номера?
– В процессе. А тем временем нам надо все равно продолжать операцию «Трал». Может, преступник до сих пор пасет наших парней.
То был выстрел с дальнего расстояния, надежда была слаба, но это было единственное, что мы могли сделать на данный момент.
– Согласна. Пойду к себе, словлю волну.
Аппарат громкой связи на моем столе позволял мне следить за проведением операции. Короткие, отрывистые очереди полицейских диалогов в промежутках между долгими периодами молчания (перемежающие, взрывающие… периоды тишины). Были допрошены еще несколько подозреваемых, но ни одного не арестовали. Спустя два часа, в течение которых чувствовала себя сторонним наблюдателем на своем собственном расследовании, я выключила рацию.
Уныние навалилось на меня, как ватное одеяло.
– Ты есть не хочешь? – Харб протиснулся в дверь с пакетом поджаристых свиных корочек.
– Нет, спасибо. – У меня совершенно не было аппетита. Даже перспектива отведать еду домашнего приготовления не привлекала. Вероятно, мне следовало позвонить и отменить свое свидание с Лейтемом.