– Никогда о таком не слышал.
Шеппард ответил, что был бы удивлен иным ответом.
– Это снятый с производства антидепрессант, который применяли в восьмидесятых годах двадцатого века.
– Лекарство двадцатилетней давности? – Норт поискал, на чем бы сделать запись.– Как оно могло попасть к ним в руки?
– Существует несколько биотехнологических и фармакологических фирм, которые снова стали его разрабатывать. Оказалось, что это мощный усилитель памяти. Большое количество ролипрама вызывает тошноту. Другие побочные эффекты еще менее приятны.
Норт записал все это, проговаривая вслух, чтобы сверить название препарата.
– Что еще он мне впрыснул?
– Очень гнусный коктейль. Кое-какие растительные средства – список очень длинный. Некоторые из них и отдаленно не напоминают ничего из того, что одобрено МПЛС.
– Как вы думаете, Ген – любитель или профессионал в этой области?
Шеппард не мог ответить на этот вопрос.
– Эти растительные средства. Можно ли приобрести их в обычном магазине «товаров для здорового образа жизни»?
– Зависит от того, что за магазин, но кое-что вполне доступно. Например, вам была впрыснута огромная доза ма-хуанга. Его можно свободно купить, хотя министерство пищевых продуктов и лекарственных средств классифицировало его как растение, цитирую, «неопределенной степени безопасности».
Норт записал и это тоже.
– Ма-хуанг?
Портер пошевелился в кресле и сказал:
– Эфедрин.
Норт оглянулся и заметил, что высокий англичанин явно смущен тем, что не прикрыл получше свои тощие телеса. Портер больше ничего не сказал; похоже, он не знал, с чего начать. Вместо слов он принялся искать свою одежду.
Однако Шеппарда его комментарий заинтересовал.
– Это кто?
– Уильям Портер,– пояснил Норт.– Психиатр, который помогает мне в этом деле.
Что-то в настроении Шеппарда изменилось. Похоже, он даже вздохнул с облегчением.
– Тогда он сможет вам помочь. Вас следовало бы забрать в больницу в тот самый день, когда это произошло. Просто чудо, что вы еще не впали в кому.
Норт обдумал эти слова. Организм его функционировал с большим трудом.
«Может быть, уже впал».
– Где в городе можно было купить ма-хуанг?
– В Чайна-тауне, китайском квартале. Не знаю, где еще, а там вам все предоставят охотно и без лишних слов. Послушайте, я уже передал вам результаты по факсу…
– Можно переслать их по электронной почте? Видите ли, я сейчас не в следственном управлении.
– Конечно.
Прежде чем Норт отключился, Шеппард еще раз предупредил его, чтобы он зашел к врачу.
«Ну конечно, будто у меня на это есть время».
Норт пристально смотрел на Портера. Оба молчали, и обоим от этого было неуютно. Это было совсем не то, чего хотел Норт. Когда он заставлял себя действовать, когда задавал вопросы направо и налево, он более-менее себя контролировал. Но в молчании воспоминания вновь всплывали со дна, принося ощущение горечи и вины.
На столе перед англичанином лежало несколько цветных журналов, поверх них красовался пыльный голубой блокнот Гена, а очки Портера аккуратно примостились поверх него. Что Портер об этом думал?
Норт сжал телефон обеими руками, сознавая, что только благодаря медикаментам он смог нормально отдохнуть впервые за несколько дней. Он попытался поблагодарить Портера слабым кивком. Слов Норт найти не мог – мешали стыд и смущение.
Портер наконец влез в рубашку и вежливо кивнул в ответ, давая понять, что все в порядке.
Детектив был ошеломлен, он не мог заставить себя смотреть старику в глаза.
Портер терпеливо ждал, но Норт не шевелился. Англичанин сел и окинул гостя внимательным взглядом. Он знал, что означает тот или иной признак.
– Вы рассержены.
– Да.
– Как давно вы рассержены?
– Всю жизнь.
– Всю эту жизнь.
Норт не был готов к разговору. Он откинулся назад, полулежа поперек кровати.
– Пожалуйста, не надо.
– Если вы обожгли руку, бесполезно винить огонь: это лишь его природа. Источник огня – вот то, что питает пламя. Вы согласны?
Норт не знал.
– Вы можете установить, почему вы так рассержены?
– Нет.
– Вы должны были думать об этом.
– Обычная вещь.
– А что, если нет?
– Я не хочу об этом думать.
Портер подался вперед.
– Вы просили моей помощи. Для того чтоб я мог помочь, вам нужно подумать об этом.
Норт не желал отвечать.
– Пугают ли вас эти чувства?
«Да. Разве это неправильно?»
Норт сделал вдох, глубокий и медленный.
– Проблема в том,– проницательно заметил Портер,– что вы все время от этого бежите. А теперь, когда оно вас настигло, вы не знаете, что делать.
Бежать от Быка. Бежать от зверя. Неужели он то, чем я действительно являюсь? Норту необходим был ответ.
– Бык – это символ?
– Нет. Он совершенно реален.
«Он реален? Что это означает?»
– Подумайте,– настаивал Портер.– Действительно ли это то место, куда вы более всего боитесь идти?
Нет, внутри его было другое место, которое пугало куда сильнее. Норт пытался выдавить из себя слова.
– Я – Атанатос?
Ожидание ответа было долгим и мучительным.
– Нет.
Он ожидал услышать другое.
«Нет».
Норт встретился взглядом с психиатром.
– Как вы можете быть в этом столь уверены?
– Я не могу. Почему вы думаете, что вы им являетесь?
Поедать печеную плоть младенца? Видеть трупы, горящие в огне? Купаться в невинной крови? Как можно помнить все это, если оно не было порождением некой внутренней тьмы, которую он не способен контролировать?
Норт чувствовал, что мучительная дрожь воспоминаний захлестывает его. Они не очищали, а разъедали.
– Я чувствовал запах зла. Я чувствовал вкус зла.
– Знать зло – не значит самому быть злом.
– Откуда вы знаете?
– Потому что все это здесь, внутри.– Портер щипнул увядшую плоть своей костлявой руки.– И здесь.– Он поднес палец к виску.– И здесь. Записано в волокнах нашей плоти, словно в размотанном клубке пряжи, которая тянется через века, а мы – ее разлохмаченный кончик. Отдельные пряди, скрученные вместе, образуют единое целое. Вы и я – тени одного и того же человека. Осколки одной души.