– А что взято за исходный пункт? – спросил Мейтсон.
– Весеннее равноденствие. Когда день равен ночи. Сейчас в день весеннего равноденствия первое созвездие, которое мы видим перед рассветом, это созвездие Водолея. За ним поочередно, меняясь через каждый месяц, идут остальные. Но из-за того, что земная ось постепенно смещается, через две тысячи двести лет на небе в день весеннего равноденствия появится другое созвездие. Не помню, какое именно.
– Козерог, – превозмогая боль, подсказал Скотт.
– Неважно.
– Интересно то, – заключил Скотт, – что религии неким образом совпадают с этими эрами. Так, в эру Льва был построен сфинкс и появились соответствующие боги. В эпоху вызванных солнечной активностью потрясений цивилизация была еще слаба, но тем не менее мы располагаем археологическими свидетельствами существования культа краба и еще более очевидными – культов богов-близнецов, что и неудивительно для эры Близнецов. Во времена Тельца цивилизация охвачена жаждой мести. В Египте поклоняются богу Апису, на Крите возникает культ быка и миф о Минотавре. Корова становится священным животным в Индии и Ассирии. Приходит эра Овена, и мы читаем в Ветхом Завете о жертвоприношениях в виде овец, а в Египте люди поклоняются Амону. Следующие на очереди Рыбы. И что же? Здесь мы обнаруживаем человека, который ходит по воде, кормит голодных хлебом и рыбой, называет себя «ловцом человеков». Многие секты первых христиан использовали рыбу в качестве символа своей веры наряду с крестом и гало, представляющим Солнце.
Остальные, ошеломленные, молчали.
– Сейчас у нас эра Водолея. Символ воды. И наша главная проблема – потоп. Почему? Созвездия – всего лишь картинки, полученные из произвольно проведенных между светящимися точками линий. И ничего больше. Никакого другого значения в них нет. Наша проблема с потопом – результат идущей к Земле гравитационной волны. Что же тогда? Простое совпадение? Думаю, нет. Заглянуть в будущее с помощью магии невозможно. Но предвидеть будущее посредством науки – да. И передать предупреждение через века тоже можно. Надо лишь вплести информацию в живую ткань общества. Как? С помощью мифов. А еще надежнее – с помощью религии. Все, что нам нужно знать, было подготовлено заранее и переходило через наши же собственные тексты и писания из поколение в поколение. Люди, создавшие это удивительное место, лучше нас понимали, как работает человеческий ум. Они знали, как сохранить идею, как не дать ей умереть, и надеялись, что нам хватит сообразительности отыскать скрытое послание. Так что, как видите, дело не в языке. Мы не могли расшифровать текст, пока не расшифровали миф. А к тому времени, когда расшифровали, уже поняли, что нам надо знать. Конечно, надписи на этих стенах позволят заполнить все пробелы, дадут необходимую научную информацию. Я уверен. Но главное, то, что нас спасет, мы уже знаем.
– Ну, что вы думаете, майор? – спросил Пирс.
Гэнт не ответил – он изучал высящиеся вокруг строения.
Они все расположились на полу, прозрачном, как стекло, и твердом, как мрамор. Напротив стояли еще одни массивные ворота, примерно такие же, как первые, но по обе стороны от них располагались винтовые лестницы, ведущие на другие, более высокие уровни, где виднелось еще множество дверей и коридоров. Сейчас Гэнта больше всего заботило это.
Надо быть очень внимательными и осторожными, чтобы не заблудиться.
Майор внимательно осмотрел свое акустическое устройство.
– Куда нам надо попасть в этом городе?
Скотт пожал плечами.
– Не знаю. Думаю, в центр.
– Тогда нам нужен самый короткий маршрут. – Гэнт протянул руку. – Полагаю, придется пройти через вторые двери.
Лингвист кивнул – вполне разумное предложение.
Майор показал на прибор.
– Как пользоваться этой штукой? Я смогу?
Скотт рассказал все, что знал сам. Как правильно произносить шумерские слова, необходимые, чтобы открыть и закрыть двери. Как избавляться от големов.
Спеша проверить свои способности, майор направился к кристаллическим воротам, тогда как Хиллман, найдя все необходимое, занялся плечом Сары.
Первым делом он достал острый как бритва складной нож. Настоящий швейцарский. Осторожно разрезал толстый слой одежды. Тем временем остальные напичкали Сару и Скотта болеутоляющими. Морпех сделал крестообразный надрез и, отвернув края, тщательно закрепил их серебристой клейкой лентой.
Прежде всего нужно было убрать кровь, но Хиллман, ловко управляясь с ножом, оказался не так ловок с тампоном. Он просто слишком нервничал. Так что его место занял Мейтсон.
– Все будет хорошо, – несколько раз повторил он.
– Надеюсь, – пробормотала Сара. – Эта рука для тенниса.
– Ты играешь в теннис?
– Нет. Но если бы играла, то именно этой рукой.
Мейтсон улыбнулся, вытирая засохшую кровь, которой было почему-то удивительно мало. Заинтригованный этим любопытным обстоятельством, он переглянулся с теми, кто стоял рядом. Почему так мало крови?
Пирс подался вперед.
– Нам надо немного тут поковыряться. Посмотреть, можно ли найти пулю.
Сара покачала головой.
– Зашивайте поскорее, – твердо сказала она. – Разберемся потом, когда вернемся. Не хочу, чтобы вы задели артерию.
– Это займет всего пару секунд.
– Вы хоть понимаете, что делаете?
Пирс не ответил, но взял фонарик и осторожно развел края раны. И вот тогда, сняв мизинцем засохшую корку, почувствовал это. Пуля засела глубоко и была твердой на ощупь. Он приподнял фонарик и заглянул в рану.
И почти сразу же пожалел о том, что сделал.
– Нашли пулю? – выдохнула Сара. Пирс прикрыл ладонью рот и кивнул. – Я же говорила, что она вошла глубоко. Я это чувствую.
Но впечатление на Пирса произвело другое. Он передал фонарик кому-то рядом и, с трудом сдерживая дрожь, отвернулся.
– Что такое? В чем дело? – слабым голосом спросила Сара и, повернув голову, перехватила встревоженный взгляд, которым Новэмбер, обрабатывавшая рану на ноге Скотта, обменялась с другими.
Скотт тоже склонился над лингвистом, чтобы посмотреть получше.
– То же самое, – хмуро сказал он.
Скотт резко выпрямился, оттолкнув руку Новэмбер.
– Что? Что то же самое? – спросил он, сгибая ногу, чтобы увидеть рану самому. И тут же воскликнул: – О господи! Что с моей ногой?
Законный вопрос. Как и у Сары, рана перестала кровоточить, и кристаллическая пуля вошла слишком глубоко, чтобы ее можно было удалить. Мало того, она уже успела срастись с прилегающей тканью, будто пересаженная кожа.
Два опухолевидных комка углерода-60 стали частью и Скотта, и Сары. И они разрастались. Как рак.
Защитные механизмы