— Все это к тому, что я привык ложиться спать со страхом. Я закрывался в своей тюремной камере. Каждую ночь на протяжении тринадцати лет. И больше не хочу. Просто не хочу.

— Поэтому вы так серьезно отнеслись к случившемуся? К вывернутой лампочке и разрезанной ширме? Для вас это означает продолжение той жизни, когда вы ложились спать со страхом?

— Да. Я чувствую себя так, как будто снова завязываю дверь шнурком. Плету веревки.

— И это было хуже всего, верно? Страх?

Кельда сама удивилась тому, что задала такой вопрос, удивилась своему искреннему желанию знать ответ.

— Хуже всего? — Том показал пальцем в небо. — Задавать этот вопрос — все равно что спрашивать, какая часть ночи темнее. Черное и есть черное.

В уголке глаза задрожала слезинка, и Кельда отвернулась.

— Я что-то не так сказал? Чем-то вас расстроил?

Она вздохнула:

— Нет. Извините. Просто то, что вы сказали, напомнило мне кое-что.

Кельда Думала о Джонс. О ее страхах.

— Вы очень красивы.

Она качнула головой, отказываясь от комплимента. Кельде не хотелось признаваться в том, что она все еще воспринимает его как заключенного, и его лесть звучала для нее брошенным из-за решетки проклятием.

Прежде чем продолжить, Том отступил от нее на шаг.

— Ненавижу звук, когда захлопываются двери. Так и не привык к нему. И ненавижу шаги в коридоре. Эхо. Там, в тюрьме, все отдается эхом. Все. А пища! Просто помои в корыте. Но черным было все. Нельзя сказать, что вот это хуже остального. Все было черным. Меня держали в камере смертников за убийство, которое я не совершал. Разве может в этом быть что-то худшее?

Наверное, вот тогда ей и следовало сказать: «Мне очень жаль». Она не сказала. Ей с трудом удавалось удерживаться от того, чтобы не начать массировать мышцы ног. «У каждого своя тюрьма», — подумала Кельда.

Том Клун смотрел на нее, ожидая чего-то.

— Вам не нужно мне объяснять, — пробормотала она. — Я… имею в виду… насчет правосудия. М-м-м… Принимая во внимание то, через что вы прошли… удивительно, что у вас еще есть силы говорить об этом. Где ваша злость?

Он на секунду отвел глаза.

Кельда открыла рот, собираясь продолжить, но Том снова повернулся к ней и заговорил первым:

— Я был сегодня у доктора Грегори. Откуда вы его знаете?

Кельда облизнула губы и подумала, что ей все же удается держать себя под контролем и не выказывать чувства.

— К нему ходит один мой приятель. — Она поднялась, поправила сумочку на плече и добавила: — Вам все же следует позвонить в полицию. Хотя бы ради дедушки. То, что здесь происходит, может стать серьезной проблемой.

— Я подумаю об этом. Обещаю.

Он спустился с ней к тротуару.

— Постоянно думаю и никак не могу понять. Тот звонок, насчет орудия убийства. Это ведь был нож, да? Как это получилось? Ни с того ни с сего.

— Да, так и получилось. — Кельда не видела его глаз, только силуэт на фоне освещенного крыльца. — Может быть, когда-нибудь я вам все расскажу.

— Хотелось бы, — сказал он.

На обратном пути в Лафайет Кельда размышляла о том, как случилось, что возможное стало неизбежным, а правосудие и наука соединились в сиамских близнецов.

Через каждые несколько сотен футов она смотрела в зеркало, проверяя, нет ли позади красной «тойоты», но слежки не было.

Она даже не удивилась бы, увидев перед домом машину Айры и обнаружив его самого на ступеньке под дверью с рюкзаком на плече. Объяснять причину поездки в Боулдер не хотелось.

Объяснять и не пришлось — Айры не было.

Глава 16

Кельде позвонили десять месяцев назад. Звонок, как точно выразился Том Клун, прозвучал громом среди ясного неба, совершенно неожиданно, ни с того ни с сего.

То утро, насколько она помнила, выдалось непривычно холодным для сентября, и ставший для всех сюрпризом первый снег лежал на еще зеленеющих лужайках Денвера. Тонкий слой покрывших траву пушистых белых снежинок воспринимался всеми любителями лета не иначе, как оскорбление.

Телефон зазвонил в тот самый момент, когда Кельда стояла у окна просторного кабинета, в котором работала с несколькими другими агентами, и разговаривала со своим приятелем, агентом Биллом Грейвсом, чей стол находился в десяти футах от ее рабочего места. Прервав разговор с Грейвсом, она сняла трубку и представилась;

— Специальный агент Джеймс. — Выслушав то, что ей сообщили, Кельда добавила: — Да, это специальный агент Кельда Джеймс. Чем могу вам помочь?

Так вот все и началось. Она приняла телефонный звонок, находясь рядом со своим рабочим столом.

Через три или четыре минуты Кельда повернулась к Грейвсу:

— Странно. Мне только что позвонил неизвестный и сообщил, что знает, где находится орудие, которым было совершено одно давнее убийство.

Билл, уже успевший углубиться в содержание какого-то документа, поднял голову:

— Неужели? Так вот просто?

— Да, так вот просто. Говорит, что в округе Парк в 1989 году произошло убийство и он якобы знает, где спрятано оружие. Говорит, что видел, как убийца его прятал.

— Он назвал себя?

— Парень, который звонил? Нет. Не пожелал. Но зато назвал имя жертвы. Это женщина… — Кельда посмотрела на листок, на котором делала пометки во время телефонного разговора. — Да, ее звали Айви Кэмпбелл. Вспоминаешь? Ты ведь был здесь в 1989-м, верно?

Билл Грейвс покачал головой:

— Нет, я тогда еще работал в Топеке. А почему этот парень позвонил тебе? Почему не позвонил тамошним полицейским и не рассказал об орудии преступления им?

Кельда отвела взгляд. Вообще-то она доверяла Биллу, но все же опасалась, что он не так истолкует ее ответ.

— Говорит, что не доверяет ни тамошним, ни местным копам, поэтому и решил позвонить в ФБР. Сказал, что пригласил к телефону меня из-за… — она смущенно пожала плечами, — из-за той маленькой девочки. Ну, ты знаешь…

Роза Алиха.

Грейвс кивнул и тяжело вздохнул, как будто ее объяснение огорчило его. Он отлично знал, о какой именно девочке идет речь.

— Эта Роза приносит тебе неплохой доход, а? Остается только стричь купоны славы. — Билл невесело улыбнулся. — Выплачивает дивиденды уже не первый год. Кто бы мог представить, что несколько минут в пустом складе создадут тебе такую репутацию?

В его голосе Кельде послышались нотки зависти. Они звучали в репликах и других агентов, но никогда прежде в словах Билла.

— Да. Иногда это выглядит именно так.

— Почему он позвонил сегодня, после стольких-то лет?