На столе появился еще один документ.
— А также разрешение администрации кладбища, куда останки будут перевезены.
И еще документ, осторожно, с нарочитой аккуратностью уложенный на полированное дерево стола.
Дженнингс уставился на ряд бумаг перед собою и воскликнул:
— Мы сегодня блестяще организованы, не правда ли? — Он попробовал улыбнуться, но угрюмое лицо визитера не располагало к добродушию. — Э-э, кажется, все необходимое в наличии. Хотя нет… где же документ от транспортной компании, которая перевезет останки на другое кладбище?
— Мистер Дженнингс, он не понадобится.
Чиновник моргнул и удивленно взглянул на бледного как смерть человека по другую сторону стола.
— Я не совсем вас понимаю.
— Полагаю, если вы внимательно посмотрите на оба разрешения от кладбищенских администраций, все станет ясно.
Дженнингс водрузил очки на нос и посмотрел. Спустя пару секунд он уставился на гостя:
— Но кладбище одно и то же!
— Это верно. Как видите, нужды в перевозке останков нет. Администрация кладбища позаботится о переносе.
— Что-то не так с нынешним местом захоронения?
— Место вполне удовлетворительное. Я сам его выбрал.
— Дело в строительных работах? Кладбище перестраивается и потому тело следует переместить?
— Я выбрал кладбище в Сен-Севин, в частности, потому, что там никогда ничего не меняется и хоронят лишь членов определенных родов.
— Тогда, простите за любопытство, зачем вы хотите переместить останки? — спросил чиновник, слегка подавшись вперед.
— Потому что это единственный способ получить к ним доступ.
— Доступ? — Дженнингс облизал губы.
— Во время эксгумации будет присутствовать эксперт-медик, чья квалификация и право производить обследования такого рода признаны штатом Луизиана. Исследование останков будет проведено в передвижной криминалистической лаборатории, припаркованной на кладбище. Затем останки будут захоронены в новой могиле, находящей рядом со старой, на территории, где хоронят членов семьи Пендергаст. В заявлении это все указано.
— Исследование? Это связано с… э-э, проблемами с наследством?
— Нет. Это сугубо мое личное дело.
— Мистер Пендергаст, это крайне необычно, да, крайне. Полагаю, раньше я с подобным не сталкивался. Простите, но я не могу этого позволить. Вам следует добиваться разрешения через суд.
Пендергаст пристально посмотрел на чиновника.
— Это ваше окончательное решение?
— Правила проведения эксгумации ясны и недвусмысленны. Увы, ничем не могу помочь, — развел руками Дженнингс.
— Понятно.
Пендергаст взял со стола свой значок и спрятал в карман. Но документы оставил на столе.
— Не могли бы вы выйти со мной на минуту?
— Куда?
— Не беспокойтесь, всего на минуту.
Дженнингс неохотно встал.
— Я хочу показать вам, почему выбрал именно вас, — объяснил Пендергаст.
Они прошли сквозь офис службы, вышли в коридор здания, затем наружу через главный вход. Пендергаст остановился на широких ступеньках крыльца.
Дженнингс посмотрел на оживленную улицу.
— Как я и говорил, день прекрасный, — сказал он с натужным задором, пытаясь разрядить обстановку.
На что последовал ответ:
— В самом деле. Чудесный день.
— За это я и люблю здешние места. Нигде в Луизиане солнце не светит так ярко.
— Да. Оно любопытным образом придает золотистый оттенок всему, чего касается. Посмотрите, например, на эту мемориальную доску.
Пендергаст указал на старую бронзовую пластину, вмурованную в стену рядом с входом.
Дженнингс уставился на пластину. Конечно, он проходил мимо нее каждый день по пути в офис, но уже много лет не обращал на нее внимания.
На пластине значилось:
Здание мэрии города Планквуд, штат Луизиана,
построено на средства, щедро пожертвованные
Комстоком Эразмом Пендергастом
в году от рождения Господа нашего 1892-м
— Комсток Пендергаст, — пробормотал чиновник чуть слышно.
Неудивительно, что фамилия показалась знакомой.
— Да, это брат моего прадеда. Знаете, у семьи Пендергаст есть давняя традиция поддерживать некоторые города в округах Новый Орлеан и Сент-Чарльз, где столетиями обитали различные ветви нашего семейства. И хотя во многих из этих городов представители семейства больше не живут, традиция еще жива.
— Конечно, — поддакнул Дженнингс, не отрывая глаз от мемориальной доски.
У него родилось нехорошее подозрение насчет того, почему Пендергаст выбрал именно его отделение.
— Мы не предаем этот факт широкой огласке, но различные контролируемые нами фонды продолжают финансировать некоторые города, включая Планквуд.
Дженнингс наконец оторвал взгляд от бронзовой пластины и посмотрел на Пендергаста:
— Планквуд?
Тот кивнул:
— Мы выделяем гранты на обучение в колледже выпускникам средних школ, поддерживаем полицию, покупаем книги для библиотеки — и финансируем работу вашего отделения Службы общественного здоровья. Жаль будет, если эта поддержка сократится… или прекратится совсем.
— Прекратится?
— Программы финансирования могут измениться. — Худое лицо Пендергаста приобрело скорбное выражение. — Зарплаты могут быть урезаны. Рабочие места — потеряны.
Последнюю фразу он выделил особо, глядя на чиновника в упор.
Тот задумчиво поскреб подбородок.
— Мистер Пендергаст, если подумать как следует, вашу просьбу определенно можно будет удовлетворить. Если, конечно, вы можете заверить меня, что ее предмет исключительно важен.
— Заверяю вас, мистер Дженнингс.
— В таком случае я немедленно начну официальную процедуру. — Чиновник опять посмотрел на доску. — Я могу даже пойти вам навстречу и организовать ускоренную обработку документов. Через десять дней либо даже через неделю мы сможем получить одобрение…
— Спасибо большое, я зайду за готовыми бумагами завтра после обеда.
— Что? — ошарашенно спросил Дженнингс. Снял очки, моргнул, посмотрел растерянно в небо. — Да, конечно. Завтра все будет готово.
Бостон, штат Массачусетс
Человек с ввалившимися глазами и трехдневной щетиной на щеках брел через Копли-сквер вблизи огромного небоскреба «Башня Джона Хэнкока», уныло втянув голову в плечи и засунув руки глубоко в карманы засаленного плаща. Лишь изредка он бросал взгляд на приближающиеся машины.