Затем звуки стали глуше и начали удаляться вправо, вверх по галерее. Вибрация постепенно уменьшалась. Удары звучали тише, хотя по-прежнему слышались.
С минуту Халифа не двигался, словно прирос к месту, превратился во мраке в мумию. Затем, дрожа и задыхаясь от чесночной вони, от которой слезились глаза, сделал несколько коротких шагов вперед и вытянул руку.
Пальцы коснулись металла.
– Боже!
Он провел рукой вверх, затем вниз. Везде одно и то же – выпуклости и края. И мелкая, порошкообразная субстанция, высыпающаяся из трещин в железе.
Бочки, вот что это такое. Огромные бочки. Они катятся сверху, расшибаются друг о друга, сплющиваются, лопаются и теряют свое содержимое.
И эти бочки перекрыли выход из тоннеля в галерею – снизу доверху, от края до края, так что не просунуть палец. Крепкие, как дверь камеры. Запертая дверь. В самой строгой тюрьме.
Халифа остался один, напуганный, запертый в темноте лабиринта.
Иерусалим
К шести сорока пяти вечера Бен-Рой начал волноваться.
Он позвонил Халифе, но телефон египтянина предложил оставить голосовое сообщение. Снова позвонил через пятнадцать минут, затем еще через двадцать. Каждый раз оставлял сообщения, но ответа не получил.
Когда без пятнадцати восемь он стоял у двери Сары, то уже серьезно беспокоился.
– Чем-то вкусно пахнет, – похвалил он, когда Сара впустила его в квартиру, но при этом покосился на мобильник.
– Чолнт [68] из баранины.
– И это во вторник?
– Если твоя душа ортодокса-фруммера восстает, могу заказать пиццу.
Бен-Рой взял ее за руку, повернул к себе и поцеловал в нос.
Чолнт из баранины был его любимым блюдом. Сара не пожалела стараний. И не только в вопросе гастрономии. Она выглядела сказочно: тщательно расчесанные волосы распущены, легкий запах духов, сквозь ткань платья заметна округлость живота – такой он никогда ее раньше не видел. Бен-Рой и сам собирался не ударить в грязь лицом – надеть рубашку от Теда Бейкера, которую Сара подарила ему на день рождения, и воспользоваться своим лучшим лосьоном после бритья. Но из-за всех этих дел с Халифой не успел заскочить домой и переодеться. Не осталось времени даже купить цветы. Он снова бросил взгляд на телефон. Никаких признаков египтянина. Что, черт возьми, случилось?
– Пиво в холодильнике, – сказала Сара, когда они оказались на кухне. – Или, если хочешь, вино.
– Пиво – то, что надо.
Бен-Рой открыл дверцу и взял бутылку.
– А тебе?
Бросив на него взгляд, она показала на живот.
– Конечно. Извини.
Он откупорил бутылку и сделал глоток. Сара хлопотала у плиты. Из гостиной доносилась музыка – пела Джони Митчелл. Альбом «Блу». Самый первый диск, который он подарил Саре. Да, она подготовилась на славу. Бен-Рой постарался сосредоточиться.
– Бубу в порядке? – спросил он.
– Да, все хорошо. Хочешь потрогать?
Сара повернулась к нему животом. Он подошел и приложил руку.
– Чем больше я думаю об имени, которое ты предложил, тем сильнее оно мне нравится, – сказала она.
– Мне тоже.
– А как насчет Айрис, если родится девочка?
Бен-Рой поморщился. Айрис звали проститутку, с которой он разговаривал в Неве-Шаанан.
– А может, и не Айрис. – Сара заметила по выражению его лица, что выбор ему не понравился. – Я еще подумаю.
Она крепче прижала его руку к себе. Их глаза встретились, и она улыбнулась.
– Я рада, что ты пришел, Арие.
– Мне хорошо у тебя. Очень хорошо.
Они немного постояли. Бен-Рой невольно коснулся лежащего в кармане джинсов мобильника. В этот момент Сара поднялась на цыпочки и легонько поцеловала его в губы. Ущипнула за мочку уха и, снова повернувшись к плите, помешала в кастрюле.
– У меня почти все готово. Иди на балкон и, пока я заканчиваю, зажги свечи.
Она бросила ему коробок спичек. Бен-Рой поймал и, повторив, как ему с ней хорошо – надеялся, если скажет это лишний раз, то хоть как-то компенсирует, что даже не удосужился переодеться в чистое, – вышел на балкон. Там стоял аккуратно накрытый стол с цветами и свечами, салфетками, с вазочкой оливок и корзинкой лепешек-пит. Взглянув на эту картину, Бен-Рой понял, что не он один подумывает, как бы начать все сначала.
Он стянул две оливки, зажег свечи, отхлебнул пива и снова позвонил Халифе.
– Я волнуюсь. На самом деле волнуюсь. Перезвони, как только сумеешь. Ладно?
Не успел он нажать на кнопку отбоя, как появилась Сара.
– У тебя виноватый вид, – заметила она.
– Это потому что у меня на твой счет появились нескромные мысли, – солгал он, незаметно опуская телефон в карман.
Она рассмеялась и обняла его за шею.
– Думаю, предстоит приятный вечер.
– Я тоже. Очень приятный.
Бен-Рой обнял ее, притянул к себе и сказал, как она красива.
И все это время он думал про лабиринт и хотел, чтобы наконец зазвонил его телефон.
Лабиринт
Тридцать минут Халифа потратил на то, что толкал и пинал перегородившие проход бочки, но не сдвинул их ни на сантиметр. Сила удара так впечатала одну в другую, что они словно сплавились. Но даже если бы каким-то чудом удалось стронуть одну из бочек с места, это ничего бы не дало. Продолжающиеся звуки ударов, хотя и не такие громкие, но по-прежнему слышимые, говорили о том, что главная галерея рудника забита по крайней мере на сотню метров вверх. Если не больше. Его запечатали в тоннеле сотнями, а может быть, тысячами бочек. Больше шансов пробиться наверх через скалу, чем разобрать этот завал. Необходимо искать иной путь.
Если иной путь существовал.
– На помощь! – Горло жгло от едкого запаха чеснока, которым пах заключенный в бочках порошок. – На помощь! Умоляю, помогите!
Напрасно. Но отчаявшимся людям свойственно совершать бесполезные поступки. Халифе была невыносима мысль, что придется искать вслепую дорогу через лабиринт.
Он повернулся в сторону тоннеля. Тьма была удивительно плотной, такой непроницаемой, что казалась за гранью какого-либо цвета вообще. Абсолютный вакуум, по сравнению с которым самый темный оттенок черного показался бы бледным. Халифа взмахнул рукой – раз, другой, третий и медленно поплелся вперед. Отдаленный ритмичный стук сталкивающихся бочек будто эхом отражал биение его сердца.
Так глубоки его шахты, так многочисленны галереи, настолько запутанна сеть, что, вступив в его чертог, человек совершенно терялся. Сам Дедал был бы сбит с толку.