Хотя собор Святого Иакова и патриархия занимают значительную часть территории Армянского квартала, окружающие их стены оплетены, как поясом, филигранью узких улочек и переулков, отделяющих район от расположенной к востоку еврейской части города. Архиепископ торопливой походкой углубился в их лабиринт, но через каждые пятьдесят метров останавливался и оборачивался. С двух сторон от него вздымались ввысь стены, образуя гулкие каньоны из светлого иерусалимского камня. То и дело попадались серые металлические двери, и на каждой табличка с фамилией жильцов: Акопян, Налбандян, Белян, Бедевян, Сандруни. Висели армянские флаги, плакаты в память о геноциде 1915 года, и всякий, кто останавливался прочитать текст, узнавал, что у евреев нет монополии на страдание. Людей на улицах не было. Из всех кварталов Старого города Армянский считается самым тихим.
В глубине улицы Арарат архиепископ в последний раз обернулся и юркнул в узкий переулок. В дальнем конце он нашел дверь с фамилией Сахаркян на табличке и нажал на кнопку видеодомофона. Прошло несколько секунд, затем послышался лязг открываемых засовов. Множества засовов. Дверь отворилась, за ней стоял мужчина с пистолетом в руке. За его спиной были еще двое, оба с оружием. Архиепископ удовлетворенно кивнул.
– Все спокойно?
– Спокойно, – хором ответили мужчины.
Петросян, благословляя, поднял руку и поспешил по переулку обратно. Сзади раздались стук закрывающейся двери и звуки задвигаемых засовов.
На территории университетского городка в районе Гиват-Рам четырехугольное модернистское здание Национальной израильской библиотеки выглядит как большой бетонный сандвич.
Заведующий читательской службой Ашер Блюм, тощий, как жердь, в толстенных очках, стриженный под горшок, в джинсах на дюйм короче, чем нужно, воплощал своим обликом карикатурное представление о том, как должен выглядеть библиотекарь.
– В субботу мы обычно закрыты, – объяснил он, пропуская Бен-Роя в здание. – Сегодня пришли с Наоми разобрать книги. Я рассказал ей о том, что случилось, и она упомянула мне о листе с записями. Вчера ее не было, иначе бы я связался с вами раньше.
Библиотекарь закрыл за ними стеклянные двери, запер на замок и повел полицейского вверх по лестнице в большое, без перегородок помещение в бельэтаже. Читальные залы открывались на все стороны. На верхней площадке лестницы всю стену занимало большое витражное окно – вернее, триптих из окон. Цветные панели словно горели в лучах утреннего солнца и расцвечивали пол красными, зелеными и синими пятнами.
– Окна художника Мордехая Ардона, – похвастался Блюм. – Наша гордость и радость.
Бен-Рой кивнул, как он надеялся, с видом человека, умеющего оценить прекрасное, и посмотрел на часы. 10.56. Он немного опоздает, но Сара и не ждет от него ничего иного. Запас прочности у него еще был.
Они пересекли лестничную площадку, и библиотекарь толкнул дверь с табличкой «Общий читальный зал». За ней оказалось залитое мягким светом помещение с высоким потолком. Здесь стояли столы и книжные стеллажи, грязные окна с алюминиевыми рамами смотрели на унылый внутренний двор. Прямо за дверью находилась L-образная деревянная конторка, за которой сидела девушка – тоже библиотекарь, но никак не соответствующая стереотипу: привлекательная брюнетка с пуссетой в носу и в плотно облегающей майке.
– Наоми Адлер, – представил ее Блюм. – Она была дежурным библиотекарем, когда сюда в последний раз приходила госпожа Клейнберг.
Бен-Рой тряхнул головой, стараясь оторвать взгляд от девичьего бюста.
– Я так понимаю, вы что-то нашли?
Наоми кивнула и, запустив руку под конторку, вытащила скомканный лист формата А4.
– Госпожа Клейнберг оставила это рядом с аппаратом для чтения микрофильмов, – объяснила она, протягивая лист. – Я поняла, что это ее, потому что узнала почерк. Она вечно оставляла после себя бумаги.
– Когда это было?
– В прошлую пятницу. Утром.
За неделю до убийства Клейнберг.
– Вы спрашивали, что она читала, – вмешался Блюм. – Мы подумали, что это может представлять для вас интерес.
Бен-Рой изучил листок. По своему опыту он знал, что есть такие улики, которые сами просятся в руки – вопят: «Взгляни на меня! Я помогу тебе разгадать преступление!» Но существуют и другие – от них ничего подобного не дождешься. Листок из библиотеки определенно относился к последней категории.
На нем был список из четырех газет. Первая – «Иерусалим пост» от 20 октября 2010 года, три другие – «Таймс» от 9 декабря 2005 года, 17 мая 1972 года и 16 сентября 1931 года.
– Она читала вот это?
Девушка кивнула.
– Вам известно, что ей точно требовалось?
– В «Таймс» она читала что-то в деловом разделе. Я помогала сидевшему рядом с ней читателю с аппаратом и видела поверх ее плеча. По-моему, был вот этот номер.
Она коснулась пальцем в списке: «9 декабря 2005 года» и добавила:
– Она делала записи, очень много записей.
– А другие три газеты?
Наоми покачала головой.
Бен-Рой посмотрел на список и перевел взгляд на часы. 11.02. Самое время уходить, а с газетами можно продолжить в другой раз. Но несколько лишних минут роли не играют. Он колебался: профессиональный интерес боролся с личными обязательствами. Победил профессиональный интерес.
– Можно взглянуть?
– Конечно.
Девушка-библиотекарь вышла из-за конторки и проводила детектива к шеренге стоящих вдоль одной из стен читального зала металлических шкафов. Ашер Блюм не стал им мешать и занялся укладкой книг на тележку. На шкафах стояли названия газет, некоторые на английском, некоторые на иврите: «Гаарец», «Маарев», «Едиот ахронот», «Иерусалим пост», «Таймс», «Нью-Йорк таймс». Взяв у Бен-Роя список, Наоми пробежала глазами этикетки и начала выдвигать ящики. В каждом стоял аккуратный ряд картонных коробок. На каждой коробке ярлычки со временем выхода отснятых на микрофильмы изданий. Девушка выбрала нужные, понесла к ближайшему аппарату для чтения и положила рядом. Бен-Рой встал за ее спиной.
– С чего хотите начать?
– Пожалуй, с того, что вы видели, как она читала. Вы запомнили страницу?
– Так не помню. Но может быть, узнаю, если увижу.
Она включила аппарат, открыла одну из коробок и, вынув катушку с пленкой, вложила в направляющие. Перемотала микрофильм на первую страницу и убедилась, что изображение резкое и в центре экрана. Затем быстро прогнала вперед так, что кадры летели, сливаясь в неразборчивый серый поток, и в зале послышался шелест раскручиваемой пленки. Дойдя до нужного номера – 9 декабря 2005 года, – девушка замедлила скорость и меняла страницы, пока не открылся раздел, который, как она видела, читала Ривка Клейнберг. Замелькали заголовки и части заголовков: «Больницы могут запретить лечение курящих и пьющих», «Блэр стремится поставить в изоляцию…», «…потеряла ноги и не способна…», «…мирно скончалась на 113-м году жизни». Наконец она остановилась на шестьдесят шестой странице.