Он вынул фотографию и повернул к свету. Пинскер сидел в углу погребальной камеры, привалившись к стене. Сухая жара пустыни мумифицировала тело. Голова была откинута назад, кожа высохла и была неестественно натянута, словно скелет упаковали в грязную белую оберточную бумагу. В руке покойник держал кожаную маску с ремешками и пряжками. Там где у людей находится лицо, не было вообще ничего – плоское место с двумя маленькими дырочками глаз, щелью рта без губ и небольшой выпуклостью, которая должна была означать нос.
– Красавчик, – проворчал Садек, возвращая фотографию в папку. – В свое время мне пришлось видеть страшные смерти, но эта… Полагаю, вы ознакомились с заключением патологоанатома?
Халифа ознакомился и должен был признать, что чтение не доставило ему удовольствия. В результате падения в шахту Пинскер сломал обе ноги, правую руку и три ребра. Кроме того, у него была разорвана селезенка, серьезно поврежден затылок. Несмотря на тяжелые травмы, он остался жив. Об этом свидетельствовал тот факт, что он сумел переползти в погребальную камеру, соорудить примитивные лубки для сломанных конечностей и наложить на голову повязку. Из-за давности события и мумифицированности тела точная оценка оказалась невозможна, но, по мнению патологоанатома, после падения англичанин прожил еще два или три дня. И только потом скончался от обезвоживания, потери крови и повреждения внутренних органов. Можно не сомневаться, его смерть не была безболезненной.
Садек закрыл папку и снял очки.
– Так что вы хотели прояснить?
– Кое-что в связи с показаниями женщины, – ответил Халифа, протягивая руку и принимая обратно папку. – Этой ингилезии. Миссис… – Он переворошил листы и нашел фамилию: – Боуэрс. Есть нечто такое, чего я не понимаю.
Садек поднял стакан, сделал глоток чаю и жестом дал знак Халифе продолжать.
– Согласно ее показаниям, она гуляла с мужем в горах и задержалась, чтобы… – он снова сверился с записями, – чтобы сделать то, что иногда требуется делать дамам. Полагаю, это означает…
– Пописать.
– Вот именно. Но споткнулась, упала, покатилась по склону и провалилась в шахту. – Халифа поднял глаза на Садека, и тот едва заметно кивнул, давая понять, что собеседник правильно изложил цепь событий. – Еще она заявила, что до этого не заметила отверстия в шахту, поскольку оно было завалено ветвями.
На этот раз Садек не кивнул, только смотрел на Халифу. Уголки его губ слегка поднялись, изображая подобие улыбки.
– Показания снимали вы? Так? В день происшествия после того, как женщину переправили на вертолете в Центральную больницу Луксора?
– Насколько помню, все так и было.
– Понимаю, дело давнее, но не могли бы вы сказать, какой она вам показалась? Было ли у нее сотрясение мозга, спутанное сознание?
– Она же была хавагой. На мой взгляд, у них у всех спутанное сознание.
Халифа улыбнулся шутке.
– Я вот о чем…
– Я прекрасно понял, о чем вы. – Уголки губ старого полицейского поднялись чуть выше, и улыбка стала заметнее, словно он догадался, куда метит его собеседник, и это доставило ему удовольствие. – Нет, эта женщина нисколько не путалась. Наоборот, принимая во внимание, что она недавно свалилась в шахту глубиной около семи метров и обнаружила на дне мертвеца, отвечала на редкость вразумительно.
– И по поводу закрывавших отверстие в шахту ветвей выразилась определенно?
– Вполне определенно. Совершенно определенно.
– Вот этого-то я и не понимаю. Если ветки лежали на отверстии в шахту…
Халифа не продолжал. Садек поднял руку, призывая его замолчать. Теперь бывший начальник полиции широко улыбался, хотя его глаза по-прежнему отливали сталью. Неприятное несоответствие: словно какая-то его часть подсмеивалась над Халифой, в то время как другая – предостерегала. С кухни послышался очередной приглушенный щелчок – еще одна муха рассталась с жизнью. Садек выдержал паузу и заговорил:
– Я слышал, вы человек сообразительный.
– Простите?
– Так отзываются о вас Хассани, Махфуз и другие. Называют вас одним из самых сообразительных людей в полиции. Говорят, вы умеете заметить то, что не видят другие.
Он отставил стакан с чаем и, положив руки на деревянные подлокотники кресла, обхватил пальцами вырезанные в форме скарабеев концы. Халифа заметил, что ногти на его больших пальцах были намного длиннее, чем на других, словно он специально их отращивал.
– А еще недисциплинированный, так мне сказали. В мое время это не сошло бы вам с рук. В мое время недисциплинированных не было.
Его улыбка померкла, глаза стали еще холоднее. Халифа поерзал в кресле, не понимая, куда заведет этот разговор, и размышляя, не совершил ли он ошибки, приехав сюда. Пусть в Египте что-то изменилось, но с людьми приходится держать ухо востро, особенно с такими скорпионами, как этот Садек. Снова возникла неловкая пауза. Затем, к удивлению Халифы, бывший начальник полиции, словно аплодируя, несколько раз медленно хлопнул в ладоши.
– Отлично подмечено, инспектор. Даже исследовавший гробницу профессор не обратил внимания на проблему с ветвями. Зато я обратил. А теперь вы. Очень проницательно.
Он вернул руки на подлокотники и побарабанил по дереву левым указательным пальцем. Из прихожей раздался негромкий стук – открылась, а затем закрылась дверь, – видимо, жена Садека вышла из квартиры.
– Как только ингилезия сообщила мне о ветвях, я сразу понял: что-то не так. Первой мыслью была та же, что и у вас: у нее потрясение и она не может вспомнить то, что видела. Но она настаивала. Шахту закрывали ветви. Это означало, что они попали туда после того, как Пинскер провалился на дно. Иначе ветви упали бы вместе с ним. А поскольку от этого места на десять километров нет ни одного дерева, их кто-то туда специально привез и уложил на отверстие в шахту. Возможны разные объяснения, но самое очевидное: некто не хотел, чтобы гробницу или Пинскера нашли. Из чего следует вывод…
– Что падение Пинскера было не случайным.
Новые редкие хлопки. Похоже, расследование Бен-Роя не такое ординарное, как им показалось вначале.
– Но в отчете об этом ни слова, – осторожно заметил Халифа.
– В тех обстоятельствах я решил: чем проще будет текст, тем лучше.
– Но убит человек!
– Это один взгляд.
– Существует другой?
– Всегда есть возможность посмотреть на вещи по-другому, инспектор. Если я чему-то и научился за сорок лет службы в полиции, то только тому, что ничего ясного до конца не существует.
Садек снова пригубил чай и внимательно посмотрел на Халифу, словно хотел внушить ему эту мысль. Халифе приходилось встречаться с такими людьми, как бывший начальник полиции он с ними сталкивался в течение всей своей карьеры и знал, что иногда на них можно надавить, но есть моменты, когда лучше спокойно переждать. Сейчас наступил именно такой момент. Они немного посидели молча, Халифа – ерзая на стуле, Садек – попивая чай. Сделав последний глоток, бывший полицейский кивнул и поставил стакан на стол.