Она виновато пожала плечами. Халифа наклонился и засунул папку в пластиковый пакет. Был момент, когда он надеялся, что археолог скажет ему нечто проливающее на загадку свет. Но вместо этого она напустила еще больше туману. Самюэл Пинскер утверждал, что открыл нечто «длиной в мили», и не исключено, что «это» находится где-то в пустыне. Какой-то человек – то ли Пинскер, то ли нет – заявлял, что обнаружил лабиринт в Аравийской пустыне. Оба утверждения были неопределенны и на первый взгляд не имели отношения к тому, над чем работал Бен-Рой. Все это было похоже, если вспомнить любимую фразочку шефа Хассани, на игру в нарды в паре буйволовых лепешек.
Дюфресн, видимо, прочитала на его лице разочарование, потому что накрыла его руку своей и слегка пожала.
– Есть человек, с которым вы можете поговорить.
Халифа поднял на нее глаза.
– Англичанин Дигби Гирлинг. Забавный тип, толстый, как пузырь. Несколько лет назад – если точнее, больше чем несколько – он написал книгу о тех, кто занимался раскопками гробницы Тутанхамона. Я почти уверена – Пинскер в ней тоже упоминается. Не исключено, что он знает больше, чем я.
– Можете подсказать, как с ним связаться?
– Мм… он обретается в Англии, в колледже Биркбек в Лондоне, но в это время года его можно застать на одном из круизных теплоходов на Ниле, где он выступает с лекциями.
Халифа отметил про себя этот факт и посмотрел на часы. Оказалось позже, чем он думал.
– Мне пора. Не хочу, чтобы Зенаб… ну, вы понимаете.
Мэри снова сжала его руку.
– Все понимаю, Юсуф. Жаль, что не могу вам больше ничем помочь.
– Вы мне очень помогли.
– По крайней мере спасла от обезвоживания. – Она улыбнулась и постучала пальцами по фляжке. – Подвезти вас до Дра-эль-Наги?
Археолог кивнула в сторону мотоцикла. Халифа, не желая ее затруднять, начал отказываться, но Мэри настаивала, за явив, что ей все равно туда нужно съездить кое-что взять. Откровенная ложь. Но, вспомнив о перспективе прогулки по долине под палящим послеполуденным солнцем, детектив поступился гордостью и согласился на предложение.
– Спасибо.
– Спасибо вам. Давненько я не возила на заднем сиденье таких молодых красавчиков.
Мэри положила фляжку с лимонадом в шахту гробницы, закрыла вход, и мотоцикл, пыхтя, устремился по вади меж гор, пока не выбрался на асфальтовую дорогу, которая вела от Долины царей к плодородной прибрежной полосе. Мэри не стала ссаживать его у деревни Дра-эль-Нага и подвезла к реке. Халифа сопротивлялся только символически. Ему приятно было ощущать ветерок на лице.
Они распрощались в порту Эль-Гезиры. Халифа заплатил пятьдесят пиастров и поплыл на местном пароме на Восточный берег, не переставая думать о Самюэле Пинскере, о том, какое тот совершил преступление, какую принял смерть в одиночестве, и о таинственном предмете или месте, которое он, по его утверждению, обнаружил. И только когда паром причалил к берегу и Халифа с толпой толкающихся пассажиров вышел на пристань и стал подниматься по ступеням на нильскую пристань Корнич, он неожиданно вздрогнул и застыл как вкопанный.
В первый раз за девять месяцев он плыл по воде и ни разу не вспомнил о сыне Али. Пораженный Халифа повернулся к реке: он не знал, то ли испытывать облегчение от того, что горе на какое-то время отступило, то ли прийти в ужас, потому что его мальчик отдаляется от него.
Тель-Авив
Высадив Зиски в центре Тель-Авива, Бен-Рой позвонил приятелю-журналисту Натану Тирату узнать, не хочет ли тот пропустить по стаканчику. Но подспудным мотивом встречи было повыуживать из него информацию о корпорации «Баррен». У Тирата подходил срок сдачи материала – надо было срочно закончить сенсационную историю о черной дыре в пенсионном фонде израильских вооруженных сил. Но он обещал за час управиться, если Бен-Рою нетрудно подождать. У детектива не было особенных причин спешить в Иерусалим, и они договорились выпить пива в баре на Дизенгоф, который оба знали.
Затем он второй раз позвонил Саре и оставил на голосовой почте сообщение. Припарковался на боковой улочке рядом с Ха-Яркон и, чтобы убить время, пошел прогуляться по набережной.
Там, как всегда по субботам, было многолюдно: одни не спеша прохаживались, другие совершали пробежки, третьи катались на велосипедах и роликовых коньках. В кафе были заняты все столики. За отелем «Шератон-Мория» играли в маткот [58] , и удары ракеток по мячу разносились на сотню метров во все стороны. Слышалась музыка – большая компания разучивала движения сальсы. А на пляже ряды любителей солнечных ванн загорали в таких откровенных купальниках, что казалось, на них вовсе ничего нет. Иерусалим и Тель-Авив были не просто разными городами. Здесь, в Тель-Авиве, возникало ощущение иного мира – более безмятежного, праздного, не такого напряженного. В Иерусалиме на плечи постоянно давил груз – религии, истории, политических противоречий палестинской ситуации. Здесь, на побережье, эта тяжесть исчезала, и даже начинало казаться, что Израиль – нормальная страна. Не в первый раз Бен-Рой задавался вопросом: зачем он отсюда уехал?
Он купил мороженое с двойным наполнителем – клубникой и фисташками – и побрел по променаду. Справа от него плескалось море, слева возвышалась нерушимая бетонная линия прибрежных отелей. Сначала он хотел дойти до парка Чарльза Клора – дать как следует размяться ногам, – но в итоге оставил поток гуляющих у похожей на зиккурат [59] Оперной башни. Немного постоял, послушал импровизации играющего под пальмой струнного квартета. Затем, дожевав остатки рожка, повернул обратно. И мысли тоже покатились в другом направлении: от созерцания Тель-Авива, от Сары, их будущего ребенка и от размышлений, как складывается его жизнь, к делу Клейнберг. Благодаря пробному шару, пущенному Зиски с порога тюремной камеры, стало ясно, что между Геннадием Кременко и корпорацией «Баррен» существует какая-то связь, хотя попробуй догадайся, что это за связь. Сутенерские дела связывают его с Воски, а она, в свою очередь, имеет отношение к армянскому следу в деле. Пока все логично. Но как быть с «Планом Немезиды» и необъяснимой поездкой Клейнберг в Мицпе-Рамон? Не оказалась ли «Немезида» чем-то важным для той статьи, которую Клейнберг писала перед убийством? Может быть, она ехала к ним с какими-то существенными фактами? С натяжкой можно предположить и такой вариант, впрочем, признав, что его вероятность мала. Итак: «Баррен», Кременко, доставка проституток в Израиль, армянский собор, «Немезида» – все потенциально существенно, но на данный момент просматривается в лучшем случае пара, и то неочевидных, связей.
Проблемным элементом оставались статьи, которые изучала Клейнберг: о золотых приисках и о Пинскере. Тема золота явно имела отношение к «Баррен» и отчасти к Самюэлу Пинскеру, поскольку тот работал горным инженером. Пинскер был также связан с Египтом, а Египет служил пунктом трафика девушек. И тем не менее эти две статьи радикально и необъяснимо выбивались из общего русла того, чем занималась Клейнберг.