— Кто там?
— Праймус Хорнби.
Нора недовольно открыла дверь. На пороге стоял маленький толстый куратор отдела антропологии с газетой под мышкой. Пухлой ручкой он нервно потирал лысину.
— Рад, что застал тебя здесь. Можно войти?
Нора нехотя отступила в сторону, давая куратору пройти. Взъерошенный коротышка быстро впорхнул в комнату и повернулся к ней.
— Нора, мне так жаль, — пробормотал он, продолжая поглаживать лысину.
Она не ответила. Просто не знала, что сказать.
— Я рад, что ты здесь. Работа — лучшее лекарство.
— Благодарю за участие.
Хорошо бы он поскорее ушел. Но вряд ли. У него явно что-то на уме.
— Ты ведь знаешь, что у меня умерла жена. Несколько лет назад она погибла в автомобильной катастрофе в Калифорнии, когда я был в экспедиции на Гаити. Я-то уж знаю, что тебе пришлось пережить.
— Спасибо, Праймус.
Он прошел в глубь комнаты.
— Ты, я вижу, черепки сортируешь. Какие красивые. Пример того, как люди стремятся украсить даже самые обыденные предметы.
— Да, ты прав.
Когда же он наконец уйдет? Норе вдруг стало стыдно. Он же пришел из самых лучших побуждений. Просто ей уже тошно от всех этих разговоров, соболезнований и сочувствий.
— Извини, Нора… — осторожно начал Хорнби. — Но я должен тебя спросить. Ты своего мужа собираешься хоронить или кремировать?
Вопрос был столь неожиданный, что Нора на минуту потеряла дар речи. Конечно, рано или поздно что-то придется решать, но сейчас она к этому не готова.
— Не знаю, — довольно резко ответила она.
— Понимаю.
Хорнби выглядел каким-то испуганным. Нора молча ждала, что последует дальше.
— Я уже говорил, что был на Гаити.
— Да.
— В Дессалайнсе, где я жил, для бальзамирования тел вместо обычной смеси формалина с этиловым и метиловым спиртом иногда используют формалазин.
Разговор приобретал какой-то фантасмагорический характер.
— Формалазин, — повторила Нора.
— Да. Он гораздо более ядовит и неудобен в применении, но они по ряду причин предпочитают именно его. Иногда даже увеличивают его токсичность, добавляя к нему крысиный яд. В некоторых особых случаях — при определенных видах смерти — они просят гробовщиков зашивать мертвецу рот. — Чуть поколебавшись, Хорнби продолжал: — И в таких случаях умерших хоронят лицом вниз, ртом к земле, и с длинным ножом в руках. Иногда им стреляют в сердце или пронзают его куском железа, чтобы… чтобы убить наверняка.
Нора с изумлением уставилась на коротышку. Все знали, что он несколько эксцентричен и серьезно увлечен довольно-таки странными исследованиями, но чтобы дойти до такого…
— Как интересно, — выдавила она из себя.
— Они там в Дессалайнсе придают большое значение погребению. И соблюдают очень строгие правила, хотя обходится это недешево. Правильные похороны могут стоить две-три годовые зарплаты.
— Понимаю.
— Мне действительно очень жаль.
С этими словами куратор развернул принесенную газету и положил ее на стол. Это был утренний номер «Уэстсайдера».
Нора посмотрела на заголовок.
РЕПОРТЕРА «ТАЙМС» УБИЛ ЗОМБИ?
Хорнби постучал по заголовку толстым пальцем.
— Я работал как раз в том районе, где практикуют вуду и обеа.
— А?
Нора с ужасом смотрела на заголовок, не в силах произнести ни слова.
— Если ты решишь хоронить своего мужа в земле, запомни, что я тебе сказал. Появятся вопросы — я всегда к твоим услугам.
И, грустно улыбнувшись на прощание, маленький куратор исчез, оставив газету на столе.
«Роллс-ройс» с урчанием пронесся по улицам убогого городишки Керонксон, проплыл по растрескавшемуся асфальту мимо отеля «Боршт Белт» и запетлял по мрачной речной долине, густо поросшей лесом. Наконец взору открылся обветшалый викторианский особняк, рядом с которым располагалось несколько низких кирпичных строений. Все это было обнесено забором из металлической сетки. У ворот красовался знак, оповещавший посетителей, что они въезжают на территорию центра стационарной помощи и реабилитации «Уиллогби мэнор».
— Господи, ну вылитая тюрьма, — заметил д’Агоста.
— Это печально известная свалка для немощных и престарелых. Одно из самых скверных мест в штате Нью-Йорк, — сообщил Пендергаст. — Их досье в министерстве здравоохранения просто набито отчетами о случаях насилия.
Они въехали в открытые ворота с пустующей будкой для охраны и пересекли обширную стоянку для машин, где сквозь потрескавшийся асфальт пробивалась трава. Проктор подкатил к главному входу, и д’Агоста вылез из машины, неохотно оторвавшись от уютного сиденья. Пендергаст последовал за ним. Войдя в здание через двустворчатые двери из оргстекла, они очутились в вестибюле, где пахло затхлыми коврами и несвежим картофельным пюре. На деревянной стойке висело написанное от руки объявление:
Посетители обязаны зарегистрироваться!
Небрежно нарисованная стрелка указывала за угол. Там за столом сидела женщина, погруженная в чтение «Космополитена». Весила она не меньше трехсот фунтов.
Д’Агоста вынул свой жетон.
— Лейтенант д’Агоста, спецагент…
— Посетители могут приходить с десяти до двух, — пробурчала женщина из-за журнала.
— Простите, но мы из полиции.
Д’Агоста был настроен решительно. Хватит водить его занос.
Опустив журнал, женщина оглядела пришедших.
Сунув ей под нос жетон, д’Агоста бросил его в карман.
— Мы хотим видеть миссис Глэдис Феринг.
— Ну ладно.
Нажав кнопку внутренней связи, женщина рявкнула в микрофон:
— Пришли копы и хотят видеть Феринг.
Потом повернулась к д’Агосте. Безразличие, написанное у нее на лице, сменилось живейшим интересом.
— А что случилось? Какое-нибудь преступление?
Нагнувшись вперед, Пендергаст доверительно шепнул:
— Именно так.
Она широко раскрыла глаза.
— Убийство, — так же шепотом проговорил спецагент.
Женщина ахнула и зажала рот рукой.
— Где? Здесь?
— В Нью-Йорке.
— Это сын миссис Феринг?
— Вы имеете в виду Колина Феринга?
Д’Агоста негодующе посмотрел на Пендергаста. Что, черт возьми, он творит?
Выпрямившись, тот поправил галстук.