— Так какой у нас график?
— График?
— Да. Когда их выселят?
Вартек заерзал на стуле.
— Наши юристы подготовят все необходимые документы и передадут дело в суд в соответствии с установленной процедурой.
— Сколько времени это займет?
— Учитывая подготовительный этап и суд с последующей апелляцией — ведь эти люди могут обжаловать решение суда, — мы, вероятно, сможем уложиться в три года.
Последовало долгое молчание.
— Три года?
— Возможно, два, если мы сильно поднажмем, — с уклончивой улыбкой пообещал Вартек.
Д’Агоста резко поднялся с дивана. Невероятно. Он что, издевается?
— Мистер Вартек, у нас нет и трех недель.
Чиновник пожал плечами:
— Такова процедура. Я уже говорил мэру, что за общественным порядком должна следить полиция, а не жилищные службы. В Нью-Йорке не так-то просто выселить людей из их дома — это длительный и дорогостоящий процесс. Впрочем, так и должно быть.
Д’Агоста почувствовал, как у него напряглось все тело и застучало в висках. Он с трудом сдерживал себя. У него чуть не вырвалось: «Это добром не кончится», — но потом он решил, что угрозами здесь не поможешь. Вместо этого он круто повернулся и вышел из кабинета.
Вдогонку ему прозвучало:
— Лейтенант, завтра мы устраиваем пресс-конференцию, на которой расскажем о наших планах в отношении Вилля. Возможно, это несколько успокоит публику.
— Вряд ли, — пробурчал д’Агоста.
Лаура Хейворд стояла в дамском туалете на тридцать втором этаже полицейского управления, внимательно разглядывая себя в зеркале: умное серьезное лицо, безупречный костюм, тщательно уложенные иссиня-черные волосы.
За исключением года, проведенного в Нью-Йоркском университете, чтобы получить степень магистра, она всю свою жизнь прослужила в полиции — сначала в транспортной, потом в департаменте полиции Нью-Йорка. В свои тридцать семь она была самым молодым капитаном и единственной женщиной в департаменте, имеющей такое звание. Неудивительно, что за ее спиной ходило много разговоров. Некоторые считали, что она облизывает начальство. Другие утверждали, что причиной столь быстрой карьеры был именно ее пол — она так высоко взлетела, потому что начальству требовался красивый рекламный плакат, наглядно демонстрирующий, что полиция идет в ногу со временем. Все эти домыслы не слишком ее волновали. Карьера не была для нее самоцелью. Она просто любила свою работу.
Оторвавшись от зеркала, Хейворд посмотрела на часы. Без пяти двенадцать. В полдень она должна быть у комиссара Рокера.
Лаура улыбнулась. Жизнь такая полосатая — то сплошной геморрой, а то вдруг раз — и ты в шоколаде. Похоже, ее ждет именно второе.
Выйдя из туалета, Хейворд пошла по коридору. Ее никогда не волновало движение по карьерной лестнице, но на этот раз все выглядело несколько иначе. Подразделение быстрого реагирования, которое создавал мэр, было реальной силой, а не бутафорией, созданной специально для средств массовой информации. Между комиссариатом полиции и мэрией никогда не существовало настоящего взаимодействия, они не слишком доверяли друг другу. Новое подразделение, как ей сказали на самом высоком уровне, решит эту проблему. Оно позволит повысить эффективность полиции и покончить с бюрократической волокитой. Лично для нее это будет поистине головокружительный карьерный взлет — оттуда прямая дорожка к инспектору полиции. Хотя карьера здесь не главное. Гораздо важнее то, что у нее будет по-настоящему интересная работа.
Войдя в приемную комиссара, она представилась секретарю. Почти мгновенно появился его помощник и повел ее мимо кабинетов и конференц-залов в святая святых департамента. Рокер сидел за огромным столом красного дерева и подписывал бумаги. Он, как обычно, выглядел изможденным: под глазами залегли черные тени, которые сегодня казались особенно болезненными.
— Привет, Лаура. Присаживайтесь.
Хейворд с удивлением села на стул. Рокер придавал большое значение формальностям и никогда не называл сотрудников по имени.
Комиссар посмотрел на нее через стол. Выражение его лица заставило Хейворд насторожиться.
— Мне нелегко говорить об этом, — начал он. — Поэтому сразу перейду к делу. Я не намерен переводить вас в подразделение быстрого реагирования.
Сначала Хейворд решила, что ослышалась. Она хотела что-то сказать, но слова не шли с языка. С трудом сглотнув, она судорожно втянула ртом воздух.
— Я… — начала было она и запнулась.
Она была так потрясена, что не могла произнести даже простого предложения.
— Мне очень жаль, — продолжал Рокер. — Я знаю, как вы надеялись на это место.
Хейворд глубоко вздохнула. Ее вдруг бросило в жар. Только сейчас, когда новая работа так неожиданно уплыла из ее рук, Лаура осознала, как важна она была для нее.
— Кого вы назначили вместо меня?
Рокер отвел взгляд. На лице его было написано несвойственное ему смущение.
— Санчеса.
— Санчес хороший парень.
Лауре казалось, что все происходит во сне и кто-то другой произносит за нее слова.
Рокер кивнул.
Хейворд почувствовала, что у нее онемели руки. Посмотрев вниз, она увидела, что изо всех сил вцепилась в ручки кресла. Она попыталась расслабиться и обрести обычное хладнокровие, но из этого ничего не вышло.
— Я что-то не так сделала? — выдавила из себя она.
— Нет, нет, конечно, нет. Об этом даже речи нет.
— Я вас в чем-то подвела? Плохо работала?
— Вы образцовый работник, и я всегда гордился вами.
— Тогда почему? Вы считаете, что у меня мало опыта?
— Я считаю, что ваша степень магистра социологии как нельзя лучше соответствует этой должности. Но дело в том, что подобное назначение должно учитывать служебную иерархию. И в этом смысле Санчес имеет преимущество как старший по званию.
Хейворд не нашлась что ответить. Она никак не думала, что звание может стать решающим фактором. Ей казалось, что на такие должности назначают по каким-то другим критериям.
Рокер поерзал на стуле.
— Мне бы не хотелось, чтобы вы думали, что я недоволен вами.
— Но ведь вы знали о моем звании, когда дали мне повод надеяться, — тихо произнесла Хейворд.
Рокер развел руками.
— Оказалось, что звание имеет решающее значение. Я совершил ошибку. Извините.
Хейворд не ответила.
— У вас будут другие возможности. Для капитана вашего уровня это не проблема. Будьте уверены, ваш труд и преданность делу не останутся незамеченными.