Почувствовав распространявшийся во влажном воздухе запах еды, Питт автоматически сунул руку в карман. Он не разделял любви коренных лондонцев к угрям, но был неравнодушен к гороховому супу. В очереди перед ним стояла краснолицая женщина, и когда ее обслужили, он протянул полпенни и с удовлетворением взял горячую чашку. Жидкость была густой и немного комковатой, но вкусной и ароматной, а тепло постепенно распространялось внутри, придавая сил.
— По вечерам вы тоже торгуете? — небрежно спросил он.
— Иногда летом мы продаем угрей, — ответил мужчина. — А в эту пору все сидят по домам. Да и денег у них обычно не густо.
— А кто тут бывает вечером?
— Вы какое время имеете в виду? Если рано, до восьми или девяти, то вот она. — Торговец указал на маленькую девочку, которая стояла, дрожа от холода, на тротуаре ярдах в пятидесяти от них. У ее босых ног виднелся ящичек с душистыми фиалками. На вид девочке было лет десять-одиннадцать.
— Я возьму еще чашку супа. — Питт протянул мужчине полпенни и взял у девушки суп. — Спасибо. — Повернувшись, он пошел прочь.
— Эй! Чашку-то верните! — крикнул ему вслед мужчина.
— Верну, — не оборачиваясь, ответил Питт. — Пустую.
Он подошел к цветочнице. Она была всего на несколько лет старше Джемаймы — худенькое личико, ветхое белье под простым темным платьем, выцветшая шаль. Замерзшие ноги покрылись красными и синими пятнами.
Питт поставил горячий суп на тротуар и выудил из кармана еще два пенса.
— Я возьму два букетика фиалок для моей жены, — сказал он, протягивая монетки.
— Спасибо, сэр, — поблагодарила девочка, глядя на него большими синими глазами, потом покосилась на суп, от которого шел пар.
Питт взял чашку, сделал глоток и снова поставил.
— Я купил больше, чем в меня влезет, — сказал он. — Доешь, если хочешь.
Девочка колебалась; она знала, что в этой жизни не бывает ничего бесплатного.
— Мне он не нужен, — повторил инспектор.
Она очень осторожно протянула руку и взяла чашку, не отрывая взгляда от Питта.
— Ты давно торгуешь на этой улице? — спросил Томас, понимая, что цветочница вряд ли ему поможет — слишком юная. Но он купил суп, не думая о Пурпурной.
— Два года, — ответила девочка, прихлебывая суп и облизывая губы.
— По вечерам тут много народу?
— Прилично.
— А другие торговцы есть?
— Немного. Два или три.
— Кто они? Чем торгуют?
— Женщина продает гребни, но она рано уходит. Иногда девушка со спичками. Да, и продавец пудинга с изюмом — они бывают тут по вечерам. А иногда продавцы новостей. Они не стоят на месте, а ходят. Обычно приходят с Севен-Дайалс, потому что там типографии.
Питту не требовалось задавать дополнительных вопросов — он знал, кто такие продавцы новостей: люди с великолепной памятью и, как правило, с неплохим чувством юмора, которые продавали «горячие новости», обычно о преступлениях и супружеских изменах. А если ничего щекочущего нервы не происходило, они не останавливались перед тем, чтобы сочинить новость, с мельчайшими подробностями и нередко даже с фотографиями.
— Спасибо, — вежливо поблагодарил Питт и взял пустую чашку. — Вечером вернусь.
Ужинать он пришел домой, преподнеся удивленной и обрадованной Шарлотте фиалки, а в десять часов заставил себя снова выйти в холодный туман.
Погода стояла мерзкая, и рядом с гостиницей не оказалось никого, кроме толстого юноши с мучнистым лицом, продавца пудинга с изюмом, который был прикрыт тряпками, чтобы сохранить тепло. Клиентами парня были выходящие из гостиницы мужчины, но за те полчаса, что Питт стоял неподалеку, притопывая ногами, чтобы согреться, а потом пару раз быстрым шагом обошел квартал, он не видел ни одной женщины, которая использовала бы гостиницу для своего ремесла.
Питт поговорил с продавцом сладкого пудинга, но ничего не узнал. Парень стоял тут лет пять, но ни разу не видел женщину в пурпурном платье.
Следующей ночью Питт пришел снова, но тоже безрезультатно, а через день отправился не к гостинице, а к театру «Лицеум». Он поговорил с продавцом мятной воды, который видел женщину в ярко-розовом, но не мог вспомнить, какого она роста, и думал, что волосы у нее были рыжими.
После полуночи Питт, злой из-за впустую потраченного вечера, с замерзшими ногами и поднятым воротником, пробирался сквозь вывалившую из театра толпу, которая оглушила его криками и смехом. Увидев парня, торговавшего сэндвичами с ветчиной, он решил купить себе один. Есть ему не хотелось, но он любил ветчину. Питт прокладывал себе дорогу в толпе, не обращая внимания на локти и пышные турнюры, запах духов, пота и пива, пока не добрался до лотка с сэндвичами. В кармане у него лежал трехпенсовик, но замерзшие пальцы никак не могли ухватить монетку.
Парень выжидающе смотрел на него. Он был худым, а его щеки горели лихорадочным румянцем. Жизнь у него собачья, и Питт это знал: стоит на улице в любую погоду, зачастую полночи, а для того чтобы заработать на жизнь, покупает мясо на кости, сам готовит, а затем нарезает сэндвичи. Он зарабатывает меньше полпенни на каждом проданном сэндвиче, а испорченный или потерянный товар может свести на нет дневную выручку.
— Две штуки, пожалуйста. — Питт наконец ухватил монетку и протянул ее парню. Тот дал ему два сэндвича и пенни сдачи.
— Спасибо. — Откусив первый сэндвич, Питт обнаружил, что тот на удивление хорош. — Давно тут стоишь?
— Часов восемь, — ответил парень. — Сэндвичи свежак, начальник. Я сам их делал! — Он явно разволновался.
— Превосходные, — с воодушевлением согласился Питт, хотя самое большое удовольствие сейчас испытывал о мысли о доме. — Я имел в виду, давно ли ты обосновался на этом месте? Три, четыре года?
— А. Ну да, с четырнадцати лет.
— Ты не помнишь, не появлялась ли тут года три назад очень красивая женщина в ярком темно-розовом платье? Видная женщина, высокая, с темными волосами. Пожалуйста, подумай как следует, это очень важно.
— Что за женшеня, начальник? Одна из этих? — Он слегка наклонил голову, указывая на роскошную женщину с распущенными волосами и румянами на пухлых щеках.
— Да, только подороже и пошикарнее.
— Да, видел одну в таком платье, тока, по мне, она больше похожа на леди — хотя была с жельтменом, который ей не муж.
— Откуда ты знаешь?
— Ха! — Парень недоверчиво скривился. — Он на нее так таращился… Зенки быдто блюдца. А она держала его на расстоянии, хоть я мало шо видел, так шо наточняк не знаю. У одних есть шик, у других — нет, а кончается все одинаково. Но она была настоящей красавой, это как пить дать.
— Фигуристая? — Питер изобразил в воздухе нечто напоминающее песочные часы, едва не выронив сэндвич.