Тогда она поняла. Ну, разумеется: все описывали Пурпурную очень худой, почти плоскогрудой, а у Шарлотты грудь была довольно пышной. Даже в тесном платье и тугом корсете она никак не могла сымитировать изящество и хрупкость, присущие, как все утверждали, Пурпурной.
— Кто вы? — очень тихо спросил он.
— А кого вы предполагали здесь увидеть? — Этот вопрос Шарлотта придумала заранее.
Улыбка его была жутковатой.
— Понятия не имею. Но не сомневался, что вы не та, за кого себя выдаете.
— Тогда зачем вы пришли? — Это был вызов.
— Разумеется, узнать, зачем я вам понадобился. Если у вас на уме шантаж, вы просто глупы! Вы рискуете жизнью ради нескольких фунтов.
— Мне не нужны деньги, — резко ответила она. — Я хочу…
Шарлотта умолкла. Теперь Гаррард стоял как близко, что она могла протянуть руку и коснуться его щеки. Но он по-прежнему не узнавал ее, скрытую густой тенью. В дверном показалась женская фигура и застыла неподвижно, охваченная ужасом; на лице ее отражалась такая страсть и ревность, словно среди усеянных каплями листьев разверзся ад, состоявший из двух фигур, почти касавшихся друг друга, и этого яркого, словно раскаленного докрасна, непристойного платья.
Лоретта Йорк. Гаррард медленно повернулся и увидел ее. Он не выглядел ни смущенным, как предполагала Шарлотта, ни пристыженным. Его лицо исказил страх — или того хуже, нечто вроде отвращения.
Вода скатывалась с листьев и с тихим звоном падала на лепестки цветов. Все трое замерли неподвижно.
Наконец Лоретта вздрогнула, резко повернулась на каблуках и вышла.
Гаррард смотрел на Шарлотту или, вернее, в полутьму, где она стояла. Голос его был хриплым и повиновался с трудом.
— Что… что вам нужно?
— Ничего. Уходите. Возвращайтесь к остальным, — свистящим шепотом ответила она.
Гаррард колебался, глядя на нее и не зная, верить ей или нет. Она отступила, почти прижавшись спиной к пальме.
— Возвращайтесь к остальным! — яростно прошептала Шарлотта. — Уходите!
На его лице постепенно проступало облегчение, но ждать он не стал: больше всего на свете ему хотелось бежать. Через секунду Шарлотта осталась в оранжерее одна. На цыпочках подойдя к двери, она выглянула в холл. Никого — даже Эмили. Стоит ли рискнуть и побежать наверх прямо сейчас или подождать сигнала сестры? Если Альберт вернется, будет слишком поздно.
Так ничего и не решив, она оказалась у подножия лестницы. Возвращаться назад уже нет смысла. Подобрав пурпурную тафту, она бросилась наверх так быстро, как только могла, молясь, чтобы ни на втором этаже, ни на лестнице, ведущей в комнаты слуг, никого не было.
Задыхаясь, Шарлотта взбежала на самый верх; сердце у нее бешено колотилось. Узкий коридор был пустым — только двери по обе стороны. Какая из них в комнату Эмили? Проклятье! Шарлотта напрочь забыла. Изнутри поднималась волна паники. Если кто-то появится, нужно нырнуть в ближайшую комнату, надеясь, что там никого не будет.
На лестнице послышались шаги. Шарлотта бросилась к двери, повернула ручку и толкнула дверь. Едва она успела войти в комнату, как шаги раздались на самом верху. Шарлотта ждала. Если кто-то сюда войдет, ловушка захлопнется. Шарлотта лихорадочно оглянулась в поисках чего-нибудь тяжелого. Нельзя допустить, чтобы ее притащили вниз как обычного воришку!
— Шарлотта! Шарлотта, где ты?
От облегчения у нее закружилась голова. На коже выступил холодный пот. Трясущимися руками Шарлотта открыла дверь.
— Я здесь!
Десять минут спустя она уже сидела внизу, в гостиной. Волосы ее немного растрепались, но это было легко объяснить тем, что она лежала. Да, спасибо, мне уже лучше. Она почти ничего не говорила, не рискуя спугнуть редкую удачу, которая ей до сих пор сопутствовала. Руки ее все еще немного дрожали, а мысли были заняты чем угодно, только не глупым разговором.
Разошлись все рано, словно по молчаливому согласию. Без пятнадцати одиннадцать Шарлотта уже сидела в экипаже рядом с Джеком, рассказывая о встрече с Гаррардом и Лореттой в оранжерее, а также о том, что она прочла на их лицах. Затем сообщила, что собирается делать дальше.
Балларат согласился принять ее, но с явной неохотой.
— Моя дорогая миссис Питт, мне очень жаль, что вам приходится так страдать, поверьте, — начал он, едва Шарлотта переступила порог его кабинета. — Но я почти ничего не могу для вас сделать. — Балларат раскачивался взад-вперед, стоя перед камином. — Мне бы не хотелось, чтобы вы себя так мучили. Почему бы вам не пожить у родственников, пока… — Он умолк, сообразив, что загнал себя в угол.
— Пока моего мужа не повесят, — спокойно закончила за него Шарлотта.
Ему было явно неловко.
— Моя дорогая, это так…
Она в упор смотрела на него, и у Балларата хватило совести, чтобы покраснеть. Но Шарлотта пришла не для того, чтобы его злить, и давать волю своим чувствам было эгоистично и глупо.
— Прошу прощения. — Она с трудом заставила себя извиниться и не осыпать его проклятиями, потому что его страх явно перевешивал лояльность. — Я пришла сообщить вам, что обнаружила нечто важное, и вы должны узнать об этом как можно скорее, — сказала Шарлотта и, не обращая внимания на его преувеличенное удивление, продолжила: — Женщина в розовом, которую убили в Севен-Дайалс, не та, которую видела Далси в доме Йорков, а также мисс Аделина Данвер в доме Данверов. Та женщина жива, и она свидетель по делу, которое расследует Томас.
На лице Балларата появилась тень жалости, но быстро исчезла.
— Свидетель чего, миссис Питт? — спросил он, пытаясь сохранять терпение. — Даже если бы мы нашли эту таинственную женщину — при условии, что она существует, — это вряд ли поможет Питту. Свидетельства, что он убил женщину в Севен-Дайалс, кто бы она ни была, никуда не делись, — рассуждал Балларат вполне логично, уверенный в своей правоте.
— Совершенно верно! — Шарлотта повысила голос и теперь сама чувствовала в нем панические интонации. — Кто-то одел ту женщину в темно-розовое платье и убил, чтобы выгородить настоящую Пурпурную и одновременно избавиться от Томаса. Разве вы не видите? — язвительно спросила она. — Или вы думаете, что горничную из окна тоже вытолкнул Томас? И, наверное, убил Роберта Йорка — бог знает зачем?
Балларат неловко взмахнул руками, словно собирался похлопать Шарлотту по плечу, но, увидев ярость в ее глазах, попятился.
— Моя дорогая, вы переутомлены, что совершенно естественно в ваших обстоятельствах. Поверьте мне, я испытываю глубочайшее сострадание. — Балларат набрал полную грудь воздуха и заставил себя успокоиться. Логика прежде всего. — Роберт Йорк был убит грабителем, а с горничной произошел несчастный случай. — Он кивнул. — К сожалению, такое иногда случается. Очень печально, но во втором случае никакого криминала. И послушайте, моя дорогая, мисс Аделина Данвер уже в почтенном возрасте и не может считаться надежным свидетелем.