Разумеется, я не стала говорить об этом Лилии Михайловне. Наоборот, полюбовавшись групповой фотографией (судя по одежде, это был выпускной вечер), я поинтересовалась:
– А здесь где-нибудь есть Сэнди?
– Конечно! В то время она от Мэрички ни на шаг не отходила. Вот она, рядом стоит, – Безрукова указала на блондинку. – И здесь тоже, и вот еще…
– Красивая девушка, – оценила я.
Мне показалось, что Лилия Михайловна хотела возразить, но посмотрела на фотографию и промолчала. Ей очень не хотелось признавать, что Сэнди хороша, но спорить было бы нелепо. А я, глядя на веселых, смеющихся девушек, попыталась сложить вместе известные нам детали.
Мэри и Сэнди были подругами в школе.
Сэнди вчера пришла к нам – под именем Мэри, в сережках Мэри и с читательским билетом на имя Мэри. Пришла и попросила найти некоего Романа, в которого она влюблена. Вопрос о том, кто именно влюблен в этого Романа и кто хочет его найти – сама Сэнди или все-таки Мэри, остается открытым. Если Мэри, то непонятно, почему она не пришла сама, а послала подругу? Если Сэнди – тем более непонятно, зачем ей перед визитом в «Шиповник» понадобилось брать у Мэри серьги, документы и имя?
Через несколько часов после того, как Сэнди побывала у нас, Мэри ушла из дома и исчезла. Телефон она выключила и никакой записки матери не оставила. Хотя должна была понимать, что Лилия Михайловна не просто будет волноваться, а впадет в настоящую панику.
Почти через сутки после исчезновения Мэри присылает матери сообщение, что отправляется с Сэнди в Прибалтику. И опять-таки вопрос: сама она прислала это сообщение или кто-то воспользовался ее телефоном? Отсутствие знаков препинания, нехарактерное для аккуратной Мэри, наводит на мысли о том, что она к этому сообщению отношения не имеет. Но кому это могло понадобиться – обеспечить девушке возможность исчезнуть на неделю? И зачем? И почему именно на неделю? Нет ответа.
Ладно, забудем о знаках препинания и допустим, что Мэри послала сообщение сама. Тогда знает ли Сэнди, что она сейчас куда-то едет со школьной подругой? Мэри ведь могла просто воспользоваться ее именем, чтобы успокоить мать.
И главный вопрос: где сейчас Мэри? Двигается, как сказано в эсэмэске, в сторону западной границы или… А что или? Вы себе представляете, что еще могло произойти? Я – нет. То есть всяких ужасов я могу навоображать сколько угодно, но четкой, логичной и непротиворечивой версии у меня нет.
В общем, пока у меня сошлись только два кусочка этого странного пазла – Сэнди и Мэри были в школе подругами.
– В конце концов, красота – это не главное, – проворчала Лилия Михайловна. Я в недоумении уставилась на нее – о чем, собственно, речь? О какой красоте? Потом вспомнила и, с трудом сдержав смех (поверьте, над собой, а не над клиенткой), согласилась:
– Вы абсолютно правы. Но бог с ней, с красотой, скажите лучше – ваша дочь и Сэнди, они часто встречаются?
– Насколько мне известно, нет, – сухо ответила Безрукова. – Я уже говорила: когда Сэнди поняла, что Мэричка не поможет подцепить ей богатого жениха, она к моей дочери охладела. Да и Мэричка, в конце концов, начала ее сторониться. Кроме всего прочего, у Сэнди была очень неприятная привычка, она все время просила у Мэрички украшения, поносить. То колечко возьмет, то серьги, то кулончик…
– И нечаянно их теряла? – предположила я.
– Что вы, конечно нет! – Лилия Михайловна удивленно посмотрела на меня. – Сэнди одалживала украшения, но я ни в коем случае не хочу сказать о девочке ничего дурного! Все, что брала, она через два-три дня, максимум через неделю, возвращала. Но мне не нравилась сама эта система, вы понимаете? Мэричке было неудобно отказать, но ей это тоже не нравилось. В конце концов, мы покупали дочери золото не для того, чтобы она снабжала им подруг. Да и само желание Сэнди выглядеть за ее счет богатой наследницей, Мэричка считала не совсем этичным. В общем, после школы они довольно быстро разошлись. Насколько я знаю, Мэричка уже больше двух лет Сэнди не видела.
– И где она живет или номер телефона ее вы тоже не знаете?
– Нет, конечно, зачем мне… номер, наверное, у Мэрички есть, в телефоне.
– Это нам сейчас не поможет. Ничего страшного, адрес Сэнди мы найдем. И если она уехала в Прибалтику…
– Я знаю! – неожиданно перебила меня Лилия Михайловна. – Я знаю, как ее найти! У меня остался телефон их классного руководителя, а у нее наверняка все адреса сохранились! Эта такая славная, такая чудесная женщина… сейчас я найду ее номер, подождите, минуточку подождите!
Она выбежала из комнаты, прежде чем я успела что-нибудь сказать. Ладно, пусть у нас будет и номер телефона классной руководительницы. Хотя я, когда говорила о том, что мы найдем адрес Сэнди, имела в виду путь более простой и эффективный. Я просто позвонила Ниночке и продиктовала ей адрес страницы в Фейсбуке.
– Увидишь там и нашу знакомую. Ее зовут Александра Лепешинская, школьная кличка – Сэнди.
– Уже открываю, – довольным голосом откликнулась Нина. – Ага, есть. Точно, это она… молодец, Ритка!
– Нина, ты адрес этой барышни поищи. Я уже заканчиваю, скоро вернусь. И сегодня успею к ней съездить.
– Хочешь спросить у девушки, как и почему Сэнди превратилась в Мэри? – хихикнула Нина. – Сейчас займусь.
Я положила трубку и снова прошлась по комнате. Да, милая девичья спаленка, а то, что бирюзовая – так каждый человек имеет право выкрасить стены комнаты в тот цвет, который ему нравится. Картина только на стене какая-то нелепая – словно кто-то с завязанными глазами кистью размахивал. Не понимаю я абстрактного искусства. И висит она криво…
– Извините, я не сразу нашла! – Я разглядывала картину и не заметила, как вернулась Лилия Михайловна. – Вот, Ивашева Людмила Андреевна! Знаете, Людмила Андреевна с пятого класса их вела и нянчилась с ними, как с родными! Дети тоже любили ее и уважали. Она наверняка адрес Сэнди вам скажет.
– Спасибо большое. – Я взяла протянутый мне листок с четко написанным телефонным номером. – Скажите, Лилия Михайловна, а эта картина…
– Про картину у меня не спрашивайте! – Безрукова даже руками замахала, словно мух отгоняла. – Я в живописи не разбираюсь, но это, по-моему, полный кошмар! Я даже с Мэричкой поспорила, когда она ее выбрала. – Лилия Михайловна взглянула на картину, слегка нахмурилась и призналась: – Наверное, зря поспорила. Мне кажется, она ее только поэтому и купила, что я была против. Обычно Мэричка очень послушная девочка, но иногда она становится ужасно упрямой.
– Это естественно, все дети время от времени проверяют границы своих прав и возможностей, – машинально согласилась я.
Люди часто прячут вмонтированные в стену сейфы за картинами или за зеркалами. Если в комнате Мэрички есть сейф, то он вполне может находиться за этой абстрактной мазней.
– А что, эта картина всегда так криво висит?
– Криво? Действительно криво. А я внимания не обратила.